— С вашего разрешения, Павел Иванович, бункером для сыпучих занимаюсь я, — напомнил Одинцов.
Зайцев шлепнул себя по лбу линейкой.
— Прошу прощения, Виктор Алексеевич, запамятовал... А перегородки? Ведь это ж позор! В век сборных конструкций, в эпоху торжества монолитов мы кладем их допотопным способом по камешку, по кирпичику. А что нужно? Нужны гипсосотовые панели, древесноволокнистые плиты. А для этого нужна — что? — новая технология... Или возьмем шлак для засыпки. В жару от него — пыль, в дождь — грязь, круглый год — неудобства...
Когда раздался звонок на обед, Одинцов задержал Кирилла, давая остальным пройти вперед.
— Рассердились, Малышев?
— За что? За правду?.. За правду ведь не сердятся.
— Ого! Именно за правду-то и сердятся больше всего, мальчик мой! Не хочу с вами спорить, покажу кое-что поучительное. Вам, как начинающему рационализатору, это полезно.
Во дворе инженер остановился возле сваленных в кучу железных контейнеров для переноски кирпича. Некоторые рамы были помяты, у других не хватало стенки или дна. Лежали здесь и совершенно новенькие рамы, не бывшие еще в употреблении, однако успевшие заржаветь.
— Что это, по-вашему, Малышев?
— Безобразие! — сказал тот; он и раньше возмущался этим складом металлолома.
— И я так считаю. Теперь представьте себе, что здесь свалено не ржавое железо, а наши с вами мозги. Я понятно выражаюсь? — Взяв Кирилла под руку, он направился к столовой. — Поясню на личном примере. Лет пять назад, когда я только что окончил институт, меня послали инженером на крупную сибирскую стройку. Там в первый год работы я создал нечто вроде этих контейнеров, а может быть, и более совершенную конструкцию. Скажем, автоматический затвор я решил гораздо проще и остроумней: моя железная клетка, наполнившись, захлопывалась сама.
Помнится, я горел, волновался. Авторское свидетельство получил. Премию за экономию. Не скрою, пройти эти этапы мне было легче, нежели кому другому, — мне ворожил родной дядюшка, главный инженер тамошнего треста. Но... Обратите внимание на это вечное «но», Малышев!.. На стройке, где я работал, был свой, местный Драгин. И он, пользуясь тем, что иные шоферы ленились грузить в машины мои «клетки для кирпича», как они официально назывались, постепенно навалил вот такую же, какую мы только что видели, кучу металлолома на заднем дворе. А кирпич по-прежнему грузили навалом.
— Я бы дрался за свою идею! — горячо воскликнул Кирилл.
— Сколько вам лет, Малышев? — спросил Одинцов. — Впрочем, можете не отвечать: двадцать с чем-нибудь. А мне, как сказал ваш любимый поэт, уже «не двадцать лет — тридцать с хвостиком». В ваши годы и я решился. А повзрослев, понял: пока будут «внедрять в жизнь» хотя бы одну мою идею, я успею родить дюжину новых. К слову сказать, и моя «клетка» и эти контейнеры — чепуха на постном масле в сравнении с пакетами Ширкова, которые формируются прямо в печах кирпичного завода. Но и пакеты Ширкова ничто в сравнении с преимуществами метода крупнопанельных конструкций из бетона, на которые мы начинаем переходить.