— Старкад, — произнес я, и мой голос прозвучал будто лязг клинка. Пала тишина, люди невольно жались к стенам, ощущая, как вдруг сгустилось напряжение, дуновение стужи среди чада и духоты. Свирепая гримаса Финна грозила вывихнуть ему челюсть. Радослав вопросительно глядел на нас, и даже в этот миг в нем чувствовался торговец: он словно взвешивал нас и наших противников, прикидывая, кто тяжелее и будет стоить дороже.
Старкад выглядел отменно, должен признать. По-прежнему красив, правда, слегка постарел, и будто некое пламя его оплавило, оставив после себя волчью худощавость, глубоко запавшие глаза и скулы настолько острые, что они угрожали прорвать кожу.
Лихорадка от раны, подумалось мне, вон как хромает — этой хромотой его наделил Эйнар в тот день на холме в дальней земле. Норны прядут диковинный узор: теперь Эйнар мертв, а Старкад стоит перед нами в красной рубахе и синих шерстяных штанах, тонкий, подбитый мехом плащ застегнут дорогой брошью, на шее серебряный обруч ярла. Он словно выставлял напоказ свое благополучие.
— Ага, Орм сын Рерика, — откликнулся он. Послышался шелест, с каким выходит из ножен клинок. Я нарочно положил руки на стол. У него двое воинов за спиной — один с прищуром глядел на меня — и наверняка еще больше снаружи, готовых ринуться на подмогу.
— Старкад сын Рагнара, — проговорил я и вдруг замер. У него на поясе висел меч. Тем обстоятельством, что он и его люди осмелились в открытую разгуливать по Миклагарду с оружием, не следовало пренебрегать.
Но это был не просто меч. Мой меч. Рунный змей, украденный у меня.
Старкад перехватил мой взгляд. Он криво усмехнулся, а за моей спиной вновь зашелестели ножи и кто-то глухо зарычал. Финн.
— Слыхал, Эйнар погиб, — сказал Старкад, не делая попытки приблизиться. — Жаль, он задолжал мне удар меча.
— Считай, что Один тебя защитил, иначе он пропорол бы тебе и другую ногу, доведись вам снова встретиться, — ответил я, проглотив комок в горле. Откуда у него мой меч? Что, стибрил у Хониата? Или грек сам расстался с оружием — но почему?
Старкад покраснел.
— Громко лаешь для щенка. Смотри, на кого задираешься.
— Ты тоже, — ответил я. Уж не Старкаду ввязываться в перепалку, с его-то косноязычием. — Раз мы заговорили о псах, ты опять лижешь задницу Синезубому? А твой конунг знает, что ты потерял оба его корабля? Нет, я так думаю. Вряд ли он захочет почесать тебе брюхо, если узнает, сколько бы ты ни валялся на спине.
Он побагровел, рука легла, будто случайно, на рукоять меча. Заметил, как я подобрался, и решил, что я признал меч. И снова усмехнулся. По правде же, меня заставил подобраться вид его бледных пальцев, паучьими лапами скользящих вдоль знаков на рукояти — и не ведающих их тайного смысла.