— Джери!
— Простите, я засмотрелась на портрет.
— Должно быть, вы считаете меня сумасшедшим? — Хансфорд смахнул слезу, выкатившуюся из-под ресниц, и обвел глазами снимки. — Я любил ее.
— Несомненно, — подтвердила Джери, стараясь отвлечь судью от мрачных мыслей.
— Нет, вы ничего не понимаете! — Тон судьи изменился так неожиданно, что Джери чуть не вылила содержимое чашки на свое единственное приличное платье. — Вы даже представить себе не можете! — продолжал судья, повысив голос. — Несмотря на разницу в возрасте и происхождении, я любил ее! Как она могла?.. — Джери не знала, что ответить. — Как она могла бросить меня?
— Судья Тейлор, я… — Джери осеклась, увидев, что в комнату вбежал врач, присутствовавший на отпевании.
— Что происходит? Разве вы не понимаете, что судья болен? Хансфорд, я же просил вас не переутомляться.
— Оставьте меня в покое, — рявкнул судья, с неожиданной силой отталкивая врача. — Я в полном порядке.
— Пожалуй, мы пойдем, — произнес Фаррен, помогая Джери встать. — Если в деле появится что-нибудь новое, мы сообщим вам.
— Найдите этого мерзавца! — велел Хансфорд Тейлор, доставая из кармана ингалятор. — Пусть Ричард Шаркли поплатится за все, что сделал со мной!
— Разумеется.
Фаррен потащил Джери к двери и уже на улице, залитой утренним светом, обнял ее.
— Успокойся, детка. Судья просто горюет.
— Ты слышал его? — Джери была слишком встревожена вспышкой судьи. — Старик негодовал так, будто Кристал стремилась умереть! Но не может быть, чтобы она намеренно отправилась в сквер и позволила кому-то всадить в себя три пули! Не могу поверить, что он…
— Перестань! — приказал Фаррен. — Это естественно, дорогая, пойми. В такие минуты каждый испытывает не только горечь, но и гнев. Такое я видел сотни раз.
— И все-таки это несправедливо, — пробормотала она.
Джери успокоилась и поняла, что заявления судьи вполне естественны для скорбящего вдовца. Вспоминая подробности случившегося, она увлеклась и не заметила, как Фаррен подъехал к ее дому и остановил мотоцикл на подъездной дорожке.
— Зайдешь? — спросила она, ненавидя себя за умоляющий тон. — Не знаю, как ты, а я не прочь хлебнуть пива.
Фаррен покачал головой, солнце высветило несколько белых нитей в его густых каштановых волосах и подчеркнуло естественную смуглость кожи, которую Джери принимала за загар. От печали в его глазах у нее перехватило горло. Джери вновь растерялась, не зная, как утешить Коннера.
— Я должен кое в чем разобраться. Детка, в душе у меня творится такое, что сейчас я ни на что не гожусь.
— Я ни о чем и не прошу, — возразила Джери, обняв его и уткнувшись лицом в шею.