Роксолана. Страсть Сулеймана Великолепного (Загребельный) - страница 219

В XVI столетии значение Московии как политической силы выросло невероятно. «Изумленная Европа, — писал Маркс, — в начале царствования Ивана едва замечавшая существование Московии, стиснутой между татарами и литовцами, была поражена внезапным появлением на ее восточных границах огромного государства». (Цитирую по изданию: Академия наук СССР. Институт всеобщей истории. Средние века. Сборник. Выпуск 34-й. М., «Наука», 1971, с. 206–207).

Папа Лев X пытался договориться с русским правительством о церковной унии и совместной борьбе с турками. Хотя ему это не удалось, папа Климент VII продолжает политику привлечения Москвы на свою сторону. Известно с тех времен большое письмо астронома и теолога Альберта Питтиуса, писавшего под псевдонимом Кампензе, — это фактически первая политическая брошюра о Московском государстве. Интерес к Московии был столь велик, что по заказу архиепископа Казенского итальянец Паоло Джовио делает описание Московской земли со слов Дмитрия Герасимова, посла Василия III к папе Клименту VII. Вся первая половина XVI столетия — это нарастание интереса католического мира к своему возможному союзнику в борьбе против нечестивых, о чем свидетельствуют довольно известные посольства в Москву Сигизмунда Герберштейна, а также его прославленные «Записки о Московских делах», точно так же как «Трактат о двух Сарматиях» Матвея Миховского (Краков, 1517, 1521).

Нужно ли доказывать, что в своих поисках силы, которая могла бы выступить против султана, Роксолана, прекрасно знавшая политическую расстановку, тоже могла бы, в конце концов, обратить свой взгляд на далекую Московию, в особенности если учесть, что там жили единокровные братья ее несчастного народа? Тайный посол турецкой султанши мог быть именно нужным толчком для снаряжения экспедиции Ржевского, ибо без этого толчка мы не найдем для нее никакого достоверного объяснения. Историки и не пробовали найти эти объяснения, потому что им не хватало документов. Романист имеет право пойти по пути предположения. Литература тем и привлекательна, что в ней может быть свобода творчества. В ней все можно домыслить. Кроме психологии.

Я не могу сказать, что написал слишком много исторических романов, зато могу со всей ответственностью утверждать, что исписал уже довольно много бумаги на эти книги.

И что же?

Главное в литературе — написать. Но написать так, чтобы люди прочли, объединить людские сердца, заставить их содрогнуться. Ибо если нет этого содрогания человеческого сердца, нет и литературы, кто бы и что бы там ни говорил. Время можно потрясти на какой-то короткий миг, но покорить, заставить склоняться перед фальшивыми ценностями никогда не удавалось и не удастся никому.