Он помолчал, подождал, пока ему не принесут рог побольше. А когда принесли, его брови удивлённо поползли вверх, рог был побольше его меча.
— А теперь скажу я! Человеку нужны и друзья, нужны и побратимы, Синеус! Так выпьем же за них!
— За друзей! — громыхнул викинг. — Чтобы они были такими же, как ты, побратим! — он обвёл взглядом дом, подумал и добавил: — Но таких, как ты, у меня больше нет, а вот врагов — много. Так что давайте выпьем за живого друга да ещё за живых, пока живых, врагов.
Кубки, рога опять наполнились, обглоданные кости швырялись под стол, там затеяли шумную возню собаки. Особенно обнаглевшая выхватила из опущенной руки Олега огромный кусок вепря, рассвирепевший Олег пнул её так, что она пролетела через весь дом, ударилась о бревенчатую стену, взвизгнула и околела.
— Хорошая примета, побратим.
Синеус подождал, пока опять нальют.
— А теперь выпьем за мёртвых, за тех, кто шёл с нами в бой рука об руку, и за тех, кто бился против нас! Пусть они все будут в дружине Одина!
— Я согласен, ярл! — ухмыльнулся бывший великий князь. Обе дружины проревели что-то непонятное, но грозное и дикое.
— Выпьем!
Пьяные мужи вскочили, к своим иссохшим от недопития глоткам с радостью подтащили кто рог, кто кубок, а кто и бочонок и, захлебываясь от священной жадности, выпили. Синеус опять проревел:
— Наливай!
— Вино кончилось!
— Наливай пиво! Зимнее пиво!
— Кончилось!
— А брага?
— Тоже!
Покачиваясь, ярл хмуро разглядывал опорожненные кувшины, валявшиеся на полу пустые бочонки из-под пива, потом скомандовал:
— Пусть женщины подают ещё вина! И ещё пива! И браги! И побольше!
Викинги сорвались с места.
— Где жареная свинина! Где оленина! Где рыба?
Всё появилось вмиг, появилось так, как будто из ниоткуда.
— Хорошо сидим! — Олег довольно захрюкал.
В закопчённом доме заорали сотни голосов, каждый орал что-то для себя, что-то для своих детей, но самое главное — за войну, за победу! А победа — Олег!.. А они ох как прекрасно знали, кто такой Олег и что такое Олег!
Некоторое время в бревенчатом доме раздавались лишь чавканье, хруст да стук костей, которые воины небрежно швыряли через спину, чтобы мозг вылетел на радость и потеху собакам, да под стол, — пускай собаки немножко подерутся.
— Выпьем за псов, живых и погибших славной смертью, — Синеус скосил глаза на своего покойного пса-любимца.
Олег покосился на труп огромного волкодава, которого только что прибил.
— Нечего отбирать мясо у меня, слабого и хилого, выпьем!
И опять вино хлынуло в глотки.
Синеус тяжело приподнялся, кивком приказал, чтобы ему налили медовухи, поднял рог в знак того, что хочет держать речь.