— Не тревожьтесь, — нежно сказал Чарльз. — Я сохраню вашу тайну.
— О, я знаю это, иначе не стала бы вам рассказывать. Такое облегчение, когда с кем-то можно свободно поговорить. Вы не знаете, каково это, когда приходится скрывать истину самого своего существования.
— Быть может, знаю, — тихо сказал он. — Но, пожалуйста, расскажите больше о вашей жизни. Насколько я понимаю, она отличалась от привычной, размеренной.
— Да, во многом. Я встречала множество необычных людей…
— Вульгарных особ? — поддразнил Чарльз.
— Некоторые из них скрывались от правосудия. Папа сходился со всеми. Как я говорила, мне это очень нравилось. Но с мамой все было иначе. Ей это не казалось забавным. Она хотела спокойной, устроенной жизни, как у других женщин, в родной стране. Папа все обещал, что однажды, совсем скоро, он выиграет много денег и мы все сможем вернуться в Англию. Но этого так и не случилось, и мама, в конце концов, потеряла надежду. Она изнемогала и чахла, тоскуя по дому и собственной семье. Папа все давал обещания, даже в день, когда она умерла… Думаю, именно тогда я стала взрослой. Внезапно я увидела, что это вовсе невесело. А папа разбрасывался красивыми словами и через пять минут все забывал, потому что был слишком эгоистичным, чтобы придавать значение чему-либо, кроме собственных удовольствий. Из-за него маму похоронили в чужой стране. Но папа все равно не признавал, что в его образе жизни что-то не так. Он считал, что дает мне хорошее образование, потому что я училась разным языкам. У нас были друзья в высшем обществе, потому что папа умел обаять любого, кто встречался на его пути. Он и представить себе не мог, чего еще я могла хотеть. А я не знала, как сказать ему, насколько нуждаюсь просто в доме. Или, скорее, не могла подобрать слова, которые бы он понял. А потом он умер, когда мы были в Берлине, и я осталась совсем одна.
— Совсем одна, — эхом отозвался Чарльз, приходя в ужас.
— Со мной была моя старая нянечка, это она спасла меня. Я впала в отчаяние и все молилась, молилась, просила Бога, чтобы произошло что-то хорошее. Но Тибби, моя няня, сказала мне: «Бесполезно сидеть и ждать, что удача придет к тебе через окно. Ты должна выйти наружу и найти ее сама. Или привлечь ее». Она знала, что брат моей матери был исследователем. Обычно он жил в палатке на другом конце света, но в то время оказался в Париже: приехал читать лекции о своих открытиях. Тибби сказала: «Мы едем в Париж», — и затолкала меня в поезд. Она была умницей! В Париже мы подождали у входа в аудиторию, а когда мой дядя вышел, Тибби просто толкнула меня к нему. К моему счастью, я была очень похожа на маму, и он сразу понял, что я — его племянница. После этого я осталась жить у него, и на какое-то время у меня появился своего рода дом, но в начале этого года дядя тоже скончался.