Когда мы начали перетаскивать его в лодку, — он опять застонал, и сквозь стон произнес довольно внятно:
— Знамя! Ради Бога, спасите знамя!
— Какое знамя? — удивленно спросил я. — Где оно?
— Здесь! У меня под рукой! — простонал он.
— Тащите его сюда!
— Н-не мог-гу! — с явным трудом вымолвил он.
— Почему? Зацепилось оно, что ли?
— Н-нет! Оно прибито к мачте.
Как молния, мой ум осенила догадка: несчастный цеплялся за обломок той самой мачты, к которой его товарищи перед концом боя прибили белое знамя с золотой бахромой и буквой N под императорской короной.
Матросы втащили этого человека в лодку. Я нащупал болтавшееся в воде полотнище, рванул, — и знамя оказалось в моих руках.
Пять минут спустя мы подошли к борту «Ласточки», и нашу лодку подтянули на талях.
Доктор Мак-Кенна сейчас же занялся подобранным нами человеком, а я — подобранным знаменем.
Я отнес его в капитанскую каюту, в которой никого не было, выжал из него уйму воды, разостлал на столе и начал осматривать.
Первое, что бросилось мне в глаза, была императорская корона в добрый метр величиной. Под ней — огромная буква N больше двух метров вышины.
Спустив один из краев полотнища со стола, я обнаружил, что по краю шла длинная надпись, тоже вышитая золотом. «Свобода или смерть» — стояло на одном краю. «Женщины Италии Цезарю» — на другом. И, наконец, на третьем — надпись, которая сразу сделала мне понятным почти все то, чего я до сих пор не понимал.
Эта надпись была сложнее и длиннее других.
«Наполеон Великий! Народы латинской расы ждут тебя! Веди, освобожденный освободитель, свои легионы к новым славным победам!»
— Так вот в чем суть, невольно воскликнул я, хлопнув себя по лбу! Так вот из-за чего все эти хлопоты? А я-то, дурак… Ну, разве я не был идиотом? И, Господи, до чего можно быть тупым?! И как это только я мог, слепец, не догадаться, что и Джонсон, и Костер, и Мак-Кенна, и люди экипажа «Сан-Дженнаро», и мадемуазель Бланш с сыном, сыном Наполеона, и все мы, — ибо и я входил в это число, — мы были заговорщиками. Мы, — одни вполне сознательно, как Джонсон и Костер, другие не ведая того, как наши матросы, — все работали над сложным и опасным делом освобождения Наполеона из заточения на острове св. Елены, чтобы помочь ему вернуть утраченный трон…
Но, как же это?
Кто же держит Наполеона в плену? Англия! Моя родина. Кто смотрит на Наполеона, как на злейшего врага? Англия, моя родина. Кто я? Англичанин.
Логически рассуждая, и я должен был смотреть на императора французов, как на злого врага. А на людей, которые хотели освободить его из плена, как на врагов. Раз он враг, то и они — враги.