Дойдя до момента совершеннолетия перевертыша, Доборот решил передохнуть и налил себе вина:
— Госпожа Талия, поухаживай за Аделью, она, кажется, не может прийти в себя от моей истории.
Ведьма налила мне вина, я радостно уцепил с подноса какой-то крендель и сунул в рот — от того, кто жует, обычно не требуют, чтобы он что-то говорил. Хотя сказать мне было что. Теперь демоны казались мне намного менее симпатичными. Видимо, несколько сотен лет назад здесь целенаправленно уничтожали оборотней и метаморфов, так что уцелели лишь единицы, да и то за счет того, что им пришлось вести исключительно звериную жизнь.
А Доборот между тем продолжал:
— От прочих демонов Урс отличался огромным ростом и силой. Он стал великолепным бойцом — лучшим и самым доверенным охранником из дружины того аристократа. Но, к несчастью последнего, на него пала немилость владыки Кирана. Самого аристократа захватили в плен… нет, Урс ничего не смог бы поделать, никак не мог защитить своего сюзерена. Арестовали аристократа, вызвав во дворец владыки под предлогом важного разговора. Урс сопровождал его, но в кабинет для приемов его, естественно, не пустили. Гвардейцы Кирана хотели задержать и охранника опального вельможи, понимая опасность того, что он останется на свободе, но тот каким-то чудом узнал об угрозе и исчез из дворца. А вечером того же дня исчезла дочь аристократа и ее муж. Лишь потом стало известно, что они как-то умудрились пробраться на территорию «дневных» и принять присягу владыке Азаиру. Поместья и аристократа, и его зятя, конечно, были конфискованы, а об охраннике-перевертыше больше никто ничего не слышал… А теперь скажи, Адель, как погиб твой отец?
— Он… его задрал медведь, — дрожащим голосом произнес я. — Там… там были следы… и кровь… тела не нашли…
— Теперь ты понимаешь, к чему я клоню?
Граф посмотрел на меня так, словно пытался прочитать мои мысли.
— Но… но… этого не может быть! Папа так любил маму… меня…
— Маму? Да, но ты же говорила, что та умерла, когда тебе еще и пяти лет не было?
«Когда разговор становится слишком сложным, у женщины есть прекрасный способ прекратить его — начать плакать», — наставляла меня Ляля. Решив воспользоваться советом вамипирессы, я закрыл лицо руками и принялся вздрагивать от рыданий.
— Ну, девочка, не плачь! — граф ласково положил мне руку на плечо. — Твою тайну не знает никто, кроме меня и госпожи Талии. Я не стану никому рассказывать о том, что ты — дочь изменника и беглеца. Если ты поможешь мне, я устрою твою дальнейшую жизнь…
Похлюпав носом и повздыхав, я жалобно взглянул на демона: