Так они дошли до того места, где останавливались, прежде чем исчезнуть, офицеры, — до распахнутых настежь металлических ворот, перед которыми на бетонной дорожке притаился большой черный лимузин. Действительно, хозяева дома либо приехали только что, либо уезжать собрались. Увидев лимузин, приземистый гараж, примыкающий к дому с высокой крышей, и сам дом, большой, просторный, в котором могла бы разместиться не одна семья, лейтенант подумал, что сбежавший Фриц Эберман не такой уж и шизофреник, а Эльза Кох вполне реальная женщина, что она наверняка не одна, что в этом доме, может быть, находится штаб каких-то темных сил, что их всего пятеро, а дело им придется иметь с противником, значительно превосходящим их в живой силе и… и технике. Если, скажем, у них имеется пулемет МГ. Или даже фаустпатроны. Исключать такой расклад сил не было ни малейшего основания.
— Вовремя мы приехали, — произнес лейтенант Репняков шепотом, пытаясь вызвать майора на разговор и понять, о чем тот думает.
Майор ничего не ответил, продолжая рассматривать дом.
Дом стоял в глубине, отделенный от улицы аккуратным палисадником с подстриженными кустами и даже деревьями. Светлая дорожка вела от калитки к крыльцу в несколько ступенек, но без козырька, как это принято в России. Окна действительно были зашторены чем-то голубым и светились ровным мертвенным светом; свет падал на дорожку, на кусты и деревья, которые слегка шевелились под ветром. Шевеление вызывало тревожное движение теней, шорох и скрип (странный какой-то скрип), и лейтенанту казалось, что звуки эти создавали не деревья, а их качающиеся тени.
Вглядевшись, лейтенант обнаружил прижавшуюся сбоку от входной двери фигуру одного из офицеров — похоже, связиста, у стены под окном — другую. Третьего офицера разглядеть не удалось. Шорох, таинственный скрип, сырой мрак вот-вот должны смяться треском выстрелов и взрывами гранат. Теперь Репнякову не верилось, что после недавней пальбы здесь все обойдется иначе. Еще секунда, еще миг — и начнется.
Лейтенант оглянулся: ему показалось, что из темноты противоположной стороны улицы за ними следят чужие настороженные глаза. Это, конечно, недобитые фашисты, которые не смирились со своим поражением, жаждут реванша, третьей мировой войны. Во всяком случае, они хотят убить его, Сашу Репнякова, и еще четверых офицеров Советской армии. Это они подослали плюгавенького фрица, Фрица Эбермана, если действительно его так зовут, фриц привел их к освещенному дому, вокруг которого подготовлена засада. Наверняка особист прав в своих подозрениях, потому что… потому что он чекист, а чекисты — это такие люди, которые не могут быть не правы. И конечно, майор зря отпустил этого фрица. Его бы надо допросить и вызвать сюда танки и комендантский взвод, чтобы окружить весь квартал и прочесать каждый дом. Неужели майор не понимает этого? Впрочем, о чем это он? Это же совсем не советская зона оккупации! Какие тут могут быть танки, какой взвод и прочесывание! Здесь надо вести себя тихо, иначе появятся англичане, возникнет международный скандал, который Репняков представлял себе как скандал в коммунальной квартире, только без крика, ругани и мордобоя, но оттого не менее неприятный.