«Мы над линией фронта, командир», — прозвучало в наушниках. «Понял», — ответил Баранов, хотя и без напоминания штурмана отлично видел по вспышкам ракет, что они проходят линию фронта. «Следить за воздухом!» — таким же будничным голосом, каким докладывал штурман, произнес Баранов в пустоту привычную команду и после щелчка в наушниках услыхал привычный ответ стрелка-радиста: «Есть следить за воздухом!»
С высоты земля казалась застывшей и словно покинутой живыми существами, а вспышки ракет, далекие зарницы артиллерийских выстрелов, медлительные нити пулеметных трасс — все это тоже привычное, на что давно уже не обращаешь внимания, уже не связывалось с живыми существами, а воспринималось как порождение самой земли: как вулканы или гейзеры, как лесные пожары или пыльные бури, как блеск воды или льда.
Впрочем, старшему лейтенанту Баранову некогда заниматься отвлеченными рассуждениями: ночной полет в составе эскадрильи — даже если у тебя вторая сотня часов таких полетов — дело не легкое, требует внимания и внимания. Вот чуть отвлекся — внизу, похоже, шел бой: горели какие-то строения, нити трасс густой сеткой накрыли крохотный пятачок земли… — он отвлекся, и машина командира звена — вот она, рядом, совсем близко.
Баранов чуть тронул рычажки сектора газа и восстановил дистанцию.
Эскадрилья «петляковых» не впервой летела на ночную бомбежку, летела привычным курсом, в стороне от немецких средств ПВО. Правда, иногда то слева, то справа вспыхнет вдруг луч прожектора, пошарит по небу, будто слепец белой палочкой в поисках упавшей на мостовую монеты, вспыхнет и погаснет: мое, мол, дело предупредить, а вы уж там как знаете.
«Подходим к Батайску, командир», — прозвучал в наушниках голос штурмана. «Понял», — ответил Баранов и посмотрел направо — туда, где на высоком берегу Дона бесформенной грудой развалин лежал Ростов. Сейчас оттуда ударит один, а то и два прожектора…
И точно. Вот они: скрестились, словно посовещались о чем-то, разошлись. Вспыхнула маковка Ростовского собора. Столбы света застыли по курсу эскадрильи, и она неминуемо их пересечет. Ну и пусть! Ваше дело светить, наше дело лететь. Но подождите, и до вас доберемся! Недолго уж осталось.
Теперь вся девятка горбылей как на ладони. Но с земли ни выстрела. Вот и от Азова вспыхнул прожектор, пытаясь дотянуться до них. Но куда ему! Далеко.
Азовское море появляется, как всегда, неожиданно: покрытая снегом земля, слегка мерцающая в свете звезд, вдруг обрывается чернотой, где нет и не может быть ничего живого. Но это еще не само Азовское море, а лишь Таганрогский залив, схваченный у берегов льдом, так что кажется, будто его оправили в драгоценный камень.