В три часа мистер Хиггинс провел организационное собрание. К этому времени я уже повидал десяток знакомых. Подвергся объятиям Лемкуса. Выслушал какую-то грубость от Юзовского. Дал прикурить Самсонову. Помог дотащить чемодан сионисту Гурфинкелю. Обнял старика Панаева.
Панаев вытащил карманные часы размером с десертное блюдце. Их циферблат был украшен витиеватой неразборчивой монограммой. Я вгляделся и прочитал сделанную каллиграфическими буквами надпись:
«Пора опохмелиться!!!» И три восклицательных знака.
Панаев объяснил:
— Это у меня еще с войны — подарок друга, гвардии рядового Мурашко. Уникальный был специалист по части выпивки. Поэт, художник…
— Рановато, — говорю.
Панаев усмехнулся:
— Ну и молодежь пошла.
Затем добавил:
— У меня есть граммов двести водки. Не здесь, а в Париже. За телевизор спрятана. Поверьте, я физически чувствую, как она там нагревается.
Панаев был классиком советской литературы. В сорок шестом году он написал роман «Победа». В романе не упоминалось имени Сталина. Генералиссимус так удивился, что наградил Панаева орденом.
Впоследствии Панаев говорил:
— Кровожадный Сталин наградил меня орденом. Миролюбивый Хрущев выгнал из партии. Добродушный Брежнев чуть не посадил в тюрьму.
Отмечалась годовщина массовых расстрелов у Бабьего Яра. Шел неофициальный митинг. Среди его участников был орденоносец Панаев. Он вышел к микрофону, начал говорить. Раздался выкрик из толпы:
— Здесь были расстреляны не только евреи.
— Да, — ответил Панаев, — верно. Но лишь евреи были расстреляны только за это. За то, что они евреи.
Мистер Хиггинс рассказал нам о задачах симпозиума. Вступительную часть завершил словами:
— Мировая история едина!
— Факт! — отозвался из своего угла загадочный религиозный деятель Лемкус.
Мистер Хиггинс слегка насторожился и добавил:
— Убежден, что Россия скоро встанет на путь демократизации и гуманизма!
— Факт! — все так же энергично реагировал Лемкус.
Мистер Хиггинс удивленно поднял брови и сказал:
— Будущая Россия видится мне процветающим свободным государством!
— Факт! — с тем же однообразием высказался Лемкус.
Наконец мистер Хиггинс внимательно оглядел его и произнес:
— Я готов уважать вашу точку зрения, мистер Лемкус. Я только прошу вас изложить ее более обстоятельно. Ведь брань еще не аргумент…
Усилиями Самсонова, хорошо владеющего английским, недоразумение было ликвидировано.
Мистер Хиггинс дал нам всевозможные инструкции. Коснулся быта: транспорт, стол, гостиничные услуги. Затем поинтересовался, есть ли вопросы.
— Есть! — закричал Панаев. — Когда мне деньги вернут?