А может, оставить всё здесь, взять только куртку, ночью обязательно будет холодно. Тогда и свитер нужен. Надеешься дожить до ночи? Энтузиаст! Ну что ж, тогда придётся нести сумку, здесь ничего нельзя оставлять, ничего… Он и веревочку эту возьмёт, а вдруг пригодится, и чужую зажигалку тоже… Интересно, кто из коммандос её потерял? Эх, сейчас бы дождь, он бы смыл все следы. Но дождя не будет, будет снова жарко! Теперь паспорт! Где паспорт? Спокойно! Соображай быстрее! Он держал паспорт в руках, так? А потом? Потом сунул в карман, но джинсы он сменил и, значит, документ в сумке. Замечательно! Что замечательно? Обрадовался: как же, нашёл паспорт! Куда он с таким паспортом? С этим именем, отчеством и фамилией?
А деньги? У него действительно есть деньги, четыре с половиной тысячи рублей — целое состояние для заключённого! И никаких захоронок он не делал. Какая ерунда! Интересно, смог бы он на самом деле прятать что-нибудь запрещённое? Но мимолётные мысли, видно, были, раз такое приснилось. Только сейчас не до этих теоретических изысканий: мог, не мог! И, сложив купюры квадратиком, втиснул в маленький карманчик джинсов. Вот теперь всё! Может, удастся сойти за геолога? Ну да, геолог! Даже если бы за спиной был рюкзак, всё равно не похож. На нем нет даже легкого загара, и это плохо, очень плохо… Руки можно спрятать, а вот лицо… «Бледнолицый брат, в тебе любой и сразу опознает зэка. Но если ты задержишься, то и опознавать не придётся».
И отойдя на несколько метров, оглянулся — дверь автобуса была открытой. Надо вернуться и задвинуть дверь, а то кто-нибудь заберётся, какие-нибудь звери, и… Нет, пусть будут мёртвыми, но целыми! Но когда дверца стала на место, в голове лихорадкой запрыгала мысль: надо стереть следы на дверце. Зачем? В автобусе полно его следов. Но здесь, на ручке, они будут последними! И что? А ничего! Он сотрёт свои пальчики, сотрёт. И, достав из упаковки бумажный носовой платок — в воздухе тотчас тонко и неуместно запахло лавандой — тщательно протёр серебристую металлическую скобу…
Пока он возился с дверью, заметил в глубине, под передним сиденьем закатившуюся туда бутылку с минеральной водой. Это было кстати, а то ведь еды, собственно, никакой и нет. И уже протянул руку, но тут же и отдёрнул: чёрт его знает, что в этой бутылке! Нет, ничего нельзя брать! Это потом он пожалеет, что был таким осторожным, а тогда ему ничего не надо было от них. Ну да, такой принципиальный, а кто пил воду из рук той женщины. Но это было до того, как они уничтожили людей. Ну, хорошо, то есть не хорошо… Он собирается идти или будет стоять и оправдываться?