— Только подойдите, уроды, хоть одного, но покалечу! — рявкнула я.
Мои действия были не чем иным, как психической атакой, вряд ли я смогла бы нанести кому-нибудь из них тяжелые увечья. Я бы просто не успела, учитывая численный перевес этих молодых шакалов. Однако пару секунд передышки мое отчаянно-смелое заявление мне дало, я в два скачка оказалась в машине и заорала:
— С дороги, уроды, размажу по стенке!
Я газанула, в отчаянной решимости идти на таран.
Как ни странно, водитель дал задний ход, уступая мне дорогу. Я так вцепилась в руль, что пальцы посинели, и в себя пришла только тогда, когда отъехала на достаточное расстояние от этого места. Трясущимися пальцами я достала из пачки сигарету и закурила, привела растрепанные волосы в порядок, накрасила губы, почистила туфли и поехала дальше.
Злая, голодная, усталая, я притормозила возле полуразрушенного кинотеатра, превратившегося в рюмочную и зал игровых автоматов. На ступеньках бывшего очага культуры расположились старушки, торгующие пирожками, семечками и пивом. Я выбрала бабульку почище и купила у нее пирожок с капустой. На вид он был довольно аппетитным, внешний вид соответствовал внутреннему содержанию. Я купила еще несколько пирожков, бабулька снабдила меня пакетом.
Дожевывая пирожок, я в сердцах произнесла:
— Как вы в этом захолустье живете?! Два часа туда-сюда катаюсь, не могу улицу найти.
— Какую? — спросила бабуля, проникшаяся ко мне симпатией.
— Столичную. Куда меня только не отправляли, никто не знает.
— Эх, деточка, так эту улицу уже лет тридцать как по-другому кличут — Барачная она, Барачная. Все привыкли, даже на конвертах так пишут. Уж и забыли, что она когда-то Столичной называлась. Там для заводских временное жилье построили, говорили, будут строить высотки по новому проекту, так ничего и не построили.
Барачная-Столичная, оказалась почти рядом, в пяти минутах езды. Когда я ее разыскала, сразу поняла, что нашла то самое место. Улица была застроена трехэтажными длинными деревянными зданиями барачного типа. Кое-какие бараки были такими ветхими, что вот-вот грозили развалиться, какие-то еще походили на жилье. Я и не представляла, что у нас в Тарасове кто-нибудь еще живет в таких ужасных условиях. А жители Барачной улицы ничего странного или страшного в этом не видели. У подъездов висело белье, играли дети, на лавочках сидели бабульки.
Я разыскала нужный мне дом, поднялась по скрипучей шаткой лестнице грязного темного подъезда. На лестнице пахло мочой, кошатиной, жареной картошкой, перекипевшим борщом, стиральным порошком. Я попыталась нащупать звонок и не нашла, постучала в дверь — никакого ответа. Сверху зацокали каблучки, по лестнице спускалась девчонка лет тринадцати. Она с любопытством уставилась на меня.