Ее сутуловатость скрадывало просторное, с высоким воротом платье, облегавшее полную, но стройную фигуру немолодой уже женщины, которая, хотя и пользовалась довольно умело косметикой, все же никак не могла скрыть предательские морщинки. Да, вероятно, именно своей незаметной красотой, которая не бросалась сразу в глаза, и привлекала Ирен. Ласковые глаза, таившие в своей глубине янтарный блеск и морские солнечные искорки; резные тонкие ноздри; ровные, хотя и редкие зубы. Высокая белая шея, чистая и тонкая, постепенно переходившая в круглые, словно точеные плечи. Под прозрачной нейлоновой тканью — небольшие, скорее девичьи груди, не знавшие еще материнства. Широкие бедра, длинные ноги…
Ирина Чугай, так звали женщину, была художницей. Именно профессия и потянула ее на юг, к морю, в живописные места Кавказа. Там море и небо переливаются, тают в дымке, ежеминутно меняют цвет. А деревья и кусты нарядились в такое одеяние, какое ни один художник не в силах нарисовать. И все окутано шелковой дымкой, словно кто-то выткал сказочные полотна и расстелил сначала по горам, а потом дальше, по морю до самого горизонта.
В поезде молчаливая, слегка застенчивая художница оказалась в обществе двух солидных директоров, которые страдали одышкой и не могли, конечно, так быстро и любезно угадывать ее малейшие желания, как это делал веселый балагур Валентин. То ли за кипятком сбегать, то ли в буфет, то ли пойти на пристанционный базарчик, который всегда шумел где-нибудь в дальнем конце перрона. Куда им, этим директорам, угнаться за молодым моряком? Поэтому они сразу прекратили свои заботы, препоручив Ирину Валентину. А он так легко и ловко делал это, что успевал и обоих директоров снабдить продуктами, ягодами и прочими базарными лакомствами чуть ли не на каждой остановке.
И делал он это без лишней суеты и зазнайства, не рекламируя ни собственную сноровку, ни умение. Вел себя в обществе молодой женщины весьма скромно. Лишь один раз он перестарался, принявшись ловко подбрасывать яблоки. Получалось это у него хорошо, и Ирина, всплеснув руками, заметила:
— Ого! Да вы еще и жонглер!
— Нет, — смутился Валентин. — Это флотская гимнастика. Вот, позвольте.
Он схватил ее маленький несессер и так ловко стал его подбрасывать, вместе с тремя яблоками, что директора притихли каждый в своем уголке. Но парень вдруг пошатнулся. Несессер, ударившись об угол верхней полки, раскрылся, и из него посыпалась всякая всячина. Валентин бросился подбирать и все извинялся перед Ириной за свою неловкость. Он положил туда и два аккредитива, которые улетели под скамью.