От Федюнина прибежал посыльный — старший лейтенант докладывал о готовности. Несколько ячеек его бойцы уже вырыли и теперь вгрызались в землю на обратных скатах холма — там имелось множество промоин, которые можно было использовать как укрытия. Обратно посыльный потащил три автомата — взвод старшего лейтенанта необходимо было усилить.
Снова пришлось идти к мосту — очередной конфликт. На этот раз его виновником оказался здоровенный старшина. Левая его рука была замотана окровавленным бинтом, а на плече он тащил ручной пулемет. Внимание старшего наряда он привлек тем, что оперся раненой рукою о перила, перелезая через ограждение моста. Это показалось наряду подозрительным, и старшину окликнули. Тот сделал вид, что ничего не слышит, и тогда ему заорали уже в три глотки. Старшина только шагу прибавил. Тогда за ним бросились вдогонку. Невзирая на рану, тот припустил во весь дух. И натолкнулся прямо на бойцов Федюнина, которые как раз шли к мосту, закончив рыть очередную ячейку. Увидев внезапно появившегося противника, беглец резко притормозил. Огляделся — и вскинул пулемет. Но выстрелить не успел, один из подходивших красноармейцев удачно бросил в него топор. Не поранил — топор ударил плашмя, но прицел старшине сбил, и выпущенная очередь бесполезно взбила пыль на сухой земле. А в следующую секунду на стрелка навалилось сразу несколько человек…
— Кто такой? — Алексей с любопытством посмотрел на скрученного ремнями от винтовок задержанного. — Документы у него есть?
— Есть, товарищ капитан, — протянул ему какие-то бумаги старший наряда. — Только из них не понять ничего…
И действительно, беглец имел при себе сразу три комсомольских билета. Один на имя Ковальчука Владислава Федоровича. Второй на имя красноармейца Симоняна Гургена Абрамовича. И ещё один — на имя сержанта Лопатина Виктора Степановича.
— Хм! — разглядывая документы, произнес капитан. — Ну, то, что вы не Симонян — очевидно. Не сержант, стало быть — и не Лопатин. Значит, Ковальчук?
Задержанный молчал.
— Ну-ка, товарищи бойцы, разбинтуйте ему руку!
Под окровавленными бинтами оказалась вполне здоровая рука.
— Дезертир?
— Контужен я… Снаряд рядом упал… не помню ничего.
— И как по бойцам стрелять собирался — тоже запамятовал?
— Не… я не стрелял. Так… пугал.
Бросавший топор боец, только возмущенно фыркнул.
— Ага! Не собирался, как же! Да не швырнись я в тебя топором!
Он взглянул на капитана и осекся.
— Продолжайте, товарищ…
— Ломакин! Красноармеец Ломакин, товарищ капитан!
— Так вы утверждаете, товарищ Ломакин, что старшина хотел по вам выстрелить?