— Я тоже кое-что в мире повидал, — упорствовал Барнаби. — Я неделю прожил в Бразилии, потом на поезде доехал до Нью-Йорка, а на другом — оттуда до Торонто, и вот теперь я плыву на корабле в Ирландию, а…
Но Барнаби не успел договорить. Едва он произнес «Ирландия», судно содрогнулось и замерло. Машины стихли. Вся компания сбилась в тесный кружок и затаила дыхание. Через минуту у них над головами раздался скрежет люка. В отверстие ударил солнечный свет, и все отвернулись от такой внезапной яркости. А когда Барнаби все же удалось туда посмотреть, различил он только лицо капитана Шлангейсона. Тот ухмылялся ему.
— Я вижу, наша Спящая красавица уже проснулась, — раздался сверху капитанский голос. — Так, все по клеткам разойдутся сами и закроют за собой дверцы, как послушные маленькие уроды, — или мне к вам спуститься и помочь?
В порту Дун-Лэаре под Дублином дорогу с обеих сторон огородили барьерами. Слева стояла толпа — человек двести, любители уродов. Они собрались посмотреть на необычных существ, приплывших из-за океана. Напротив расположилось гораздо меньше людей — раза в четыре. Там были в основном студенты, махавшие самодельными плакатами.
СВОБОДУ УРОДАМ! — гласил, например, один.
ИРЛАНДИЯ ПРОТИВ НЕВОЛИ УРОДОВ! — гласил другой.
ХВАТИТ ЗВАТЬ ИХ УРОДАМИ, ОНИ ТАКИЕ ЖЕ ЛЮДИ, КАК ВЫ, ХОТЬ И С НЕСКОЛЬКО ДРУГИМИ ФИЗИЧЕСКИМИ ХАРАКТЕРИСТИКАМИ, А В ОДНОМ СЛУЧАЕ — С ДОВОЛЬНО НЕОБЫЧНОЙ МАНЕРОЙ ГОВОРИТЬ, — излагалось на третьем плакате, который держал мальчик, явно не знавший, как лучше выразить свой протест.
Когда на палубе распахнулась дверь, обе группы притихли. Вышел капитан Шлангейсон. Выглядел он великолепно — отутюженный наряд инспектора манежа, похоронно-черный цилиндр на голове, а хлыст скромно свернут и засунут в чехол на боку.
Ступив на сушу, он дал сигнал полицейским пропустить тележурналистку и оператора — пусть возьмут у него короткое интервью.
— Капитан Шлангейсон, — обратилась к нему хорошо одетая женщина и сунула ему под нос микрофон, — Мириам О’Кэллахан, Новости Ирландского радио и телевидения. Сегодня здесь собралась большая толпа в знак протеста против того, что они расценивают как насильственное удержание уродов в неволе. Как вы ответите на это обвинение?
— Саркастическим замечанием, разумеется, — улыбнулся ей капитан Шлангейсон, — и снисходительной репликой в сторону, касающейся вашей необычайной красоты. Хотя толпу эту вряд ли можно считать большой, моя дорогая. Большая толпа соберется посмотреть наши чудесные представления, которые мы будем давать всю следующую неделю. По сравнению с той толпой эта — ничто.