Проблема: революция носится в воздухе — в Венгрии, Баварии, Греции, даже во Франции. В Германии спартаковцы идут на Берлин .[52] В Нью-Йорке члены Союза портовых рабочих отказались явиться на службу, и по всей стране профсоюзы предупреждают о сидячих забастовках под лозунгом «Нет пива — не работаем», которые начнутся, если запрет алкоголя действительно станет общим законом на этой земле.
Решение: пролетариату всего мира надлежит проводить марши в знак солидарности.
Нужно.
Следует.
Надлежит.
Дэнни так и не услышал никаких конкретных призывов к мятежу. Не узнал ни о каких готовящихся террористических акциях.
Они лишь пили, болтали и крушили табуреты. Сегодняшним вечером орали и буянили не только мужчины, но и женщины, хотя зачастую одних трудно было отличить от других. В пролетарской революции нет места сексизму, которым пронизана капиталистическая система Соединенных Штатов Америки, — большинство женщин в баре, с их серыми рабочими лицами, в грубых пальто, с грубой речью на исковерканном английском, казались столь же бесполыми, как и мужчины, которых они называли «товарищами». Юмор у них был не в ходу (обычное дело среди «латышей»), более того — он считался сентиментальной заразой, побочным продуктом романтизма, а романтические понятия — очередной вид опиума, которым правящий класс одурманивает массы, дабы те не смогли узреть истину.
— Смейтесь сколько хотите, — объявила Хетта Лазович в тот вечер. — Смейтесь, и будете похожи на дураков, на гиен. А промышленники посмеются над вами, потому что они добились своего. И вы стали бессильны. Вы смеетесь, но вы бессильны.
Дюжий парень по имени Петр Главяк хлопнул Дэнни по плечу:
— Паампулеты, ага? Завтра, ага?
Дэнни поднял на него глаза:
— Ты про что? Ни черта не понимаю.
Главяк уточнил:
— Завтра мы раздавать паампулеты. Рабочим, ага? Понимаешь?
Но Дэнни не понимал. Он покачал головой:
— Паампу?..
Петр Главяк нетерпеливо взмахнул руками:
— Паампулеты, дурень. Паампулеты.
— Что-то я не…
— Памфлеты, — сказал кто-то за спиной Дэнни. — По-моему, он о листовках.
Дэнни повернулся: сзади стоял Натан Бишоп, опираясь локтем о спинку его кресла.
— Да-да, — подтвердил Петр Главяк. — Раздавать листовки.
— Скажите ему «о’кей», — посоветовал Натан Бишоп. — Он обожает это слово.
— О’кей, — произнес Дэнни, обращаясь к Главяку, и показал ему два поднятых больших пальца.
— Хоукей! Хоукей, мистар! Встретиться меня здесь. — Главяк ответно поднял большие пальцы. — Восемь часов.
Дэнни вздохнул:
— Приду.
— Мы будем веселимся, — пообещал Главяк и хлопнул Дэнни по спине. — Может, встретим красивые женщины.