При небольшом росте Исайя отнюдь не казался маленьким. Он стоял очень прямо, сложив руки на пряжке ремня, а глаза были прозрачные-прозрачные, и что в них — непонятно. Такими может смотреть ягненок, нежась в последних лучах летнего солнышка. Или лев, который ждет, пока ягненок уснет.
— Полагаю, у вашего дяди Холлиса все благополучно? — Он повел Лютера по парадному коридору.
— Точно, сэр.
— Как там его ревматизм?
— Днем ужасно ломит колени, а так он в отличной форме.
Исайя обернулся на него через плечо, подводя к широкой лестнице:
— Надеюсь, он больше не собирается жениться.
— Похоже, что так, сэр.
Лютер никогда раньше не бывал в богатых особняках. Внутри все оказалось куда красивей, чем в домах на Детройт-авеню: тяжелые люстры, балки из темного эвкалипта, французские диваны и всякие там канапе. Главная спальня помещалась у семьи Жидро на верхнем этаже, а на втором обнаружились еще три, к одной из которых Исайя и подвел Лютера, открыв дверь ровно на столько секунд, чтобы тот успел бросить на пол свою сумку. Лютер успел разглядеть бронзовую кровать, ореховый шкафчик с фарфоровым умывальным кувшином наверху, но тут Исайя заторопил его обратно.
Исайе и его жене Иветте принадлежало все это строение — три этажа да «вдовья дорожка» [54] на крыше, с которой можно озирать всю округу. Саут-Энд, как уяснил себе Лютер по описаниям Исайи, был чем-то вроде процветающего Гринвуда: негры здесь выкроили себе местечко, где в ресторанах подавали их еду, а в клубах играли их музыку. Исайя рассказал Лютеру, что весь район появился из-за необходимости где-то селить слуг богачей с холма Бикон-хилл и с залива Бэк-бей, и все здешние строения, все эти одноквартирные домики красного кирпича и пузатые шоколадные особнячки, — такие миленькие именно потому, что прислуга из кожи вон лезла, лишь бы подладиться под стиль хозяев.
Они спустились в гостиную, где их поджидал чайник.
— Ваш дядя очень вас хвалит, мистер Лоуренс.
— Да ну?
Исайя кивнул:
— Он говорит, у вас некоторое брожение в крови, но рассчитывает, что когда-нибудь вы остепенитесь и станете достойным человеком.
Лютер не смог придумать, что на это ответить.
Исайя потянулся к чайнику, налил им обоим, передал Лютеру его чашку. В свою чашку Исайя капнул капельку молока и принялся ее медленно размешивать.
— Дядя много вам обо мне рассказывал? — спросил он.
— Только про то, что вы отец его бывшей жены и что вы входили в «Ниагару» вместе с Дюбуа.
— С доктором Дюбуа. Верно.
— Вы его знаете? — спросил Лютер. — Доктора Дюбуа?
Исайя кивнул:
— Я с ним близко знаком. Когда НАСПЦН решила открыть свое отделение в Бостоне, он предложил мне его возглавить.