Дэнни встретился с Ральфом Рафельсоном в штаб-квартире Бостонского центрального профсоюза в первый четверг августа. Рафельсон благодаря своему росту принадлежал к числу тех редких людей, на которых Дэнни приходилось смотреть снизу вверх. Худой как щепка, с жиденькими светлыми волосами, он проводил Дэнни к креслу и тоже уселся. За окнами из бежевых туч сыпался теплый дождь, и улицы пахли гнилью.
— Начнем, — проговорил Ральф Рафельсон. — Если вас подмывает посклонять на все лады мое имя и мою фамилию, удовлетворите свое желание прямо сейчас.
Дэнни нарочно помедлил, словно бы обдумывая предложение, и потом сказал:
— Нет. Что-то не хочется.
— Благодарю. Что мы можем сделать для Бостонского управления полиции сегодня утром, полисмен Коглин?
— Я представляю Бостонский клуб, — сообщил Дэнни. — Мы — трудовая организация, входящая в состав…
— Я знаю. — Рафельсон слегка хлопнул по своему блокноту. — И я хорошо осведомлен о БК. Давайте я облегчу вам душу: мы хотим помочь.
— Мистер Рафельсон…
— Ральф.
— Ральф, если вы все про нас знаете, тогда вам известно, что я уже общался с некоторыми из трудовых групп, которые входят в вашу федерацию.
— Да-да, известно. Как я слышал, говорите вы весьма убедительно.
Дэнни подумал: неужели убедительно? Он смахнул капли дождя с кителя.
— Если нас прижмут к стенке и у нас не останется иного выбора, кроме как не выйти на работу, Центральный профсоюз нас поддержит?
— На уровне слов? Разумеется.
— А на уровне действий?
— Вы имеете в виду забастовку солидарности?
— Именно так.
Рафельсон потер подбородок.
— Вы отдаете себе отчет, скольких трудящихся представляет Бостонский центральный профсоюз?
— Как я слышал, чуть меньше восьмидесяти тысяч.
— Чуть больше, — поправил Рафельсон. — К нам только что подключилась организация водопроводчиков из Западного Роксбери.