Ну и вот, после такого дела Лютер стал разузнавать, как и что, и вскоре услыхал, что, может статься — как знать, — не исключено, кое-какая работенка сыщется в Янгстауне ,[20] а кто-то из его знакомых прослышал, что набирают людей на шахту поблизости от Рэвенсвуда, в Западной Виргинии, всего-то по ту сторону реки. Но все в один голос твердили: экономика теперь опять стала суровая. По-белому суровая, братец.
А потом Лайла завела речь о тетке, которая у нее в Гринвуде.
Лютер ей:
— Никогда о таком месте не слыхал.
— Это ж не в Огайо, милый. И не в Западной Виргинии, и даже не в Кентукки.
— А где?
— В Талсе.
— Это что, Оклахома?
— Угу, — ответила она тихим таким голосом, словно давно все решила и теперь хочет со всей деликатностью сделать вид, будто он сам принял решение.
— Черт побери, женщина. — Лютер потер ладонями предплечья. — Ни в какую Оклахому не поеду.
— А куда поедешь? К соседям?
— Что там такое, у соседей?
— Работы там для тебя нету, вот что. Ничего больше про соседей не знаю.
Лютер малость поразмыслил: она его словно бы загоняла в ловушку, как будто видела все дальше, чем он.
— Милый, — произнесла она, — мы в Огайо ничего хорошего не видали, как были бедные, так и остались.
— Не обеднели.
— И не разбогатеем.
Они сидели на качелях, тех самых, что он повесил на той террасе, где когда-то Корнелиус учил его всяким штукам, которые после стали его, Лютера, ремеслом. Две трети террасы смыло наводнением тринадцатого года, и Лютер все хотел ее отстроить заново, но в эти несколько лет у него в жизни было чересчур много бейсбола и чересчур много работы, так что руки никак не доходили.
Вдруг его осенило: да он же сущий богач. У него впервые в жизни отложены кое-какие денежки про запас. Какие-никакие, а на переезд уж точно хватит.
Лайла ему нравилась, чего уж там. Ну, не так сильно, чтоб захотелось с ней к алтарю и все такое. В конце концов, ему всего двадцать три. Но ему нравилось вдыхать ее запах, нравилось с ней разговаривать и уж точно нравилось, как она уютно прижимается к нему на качелях.
— И чего там, в этом Гринвуде, кроме твоей тетушки?
— Работа. У них там полно всякой работы. Большой растущий город, живут в нем одни цветные. И неплохо живут, милый. У них врачи, адвокаты, у мужиков шикарные авто, девчонки чудесно одеваются по воскресеньям. И у каждого свой собственный дом.
Он поцеловал ее в макушку; он ей не поверил, но его ужасно умиляла ее способность принимать страстно желаемое за реальное.
— Вот, значит, как? — Он фыркнул. — И землю для них, надо понимать, белые пашут?
Она потянулась и шлепнула его по лбу, а потом куснула в запястье.