— Поскольку невыход всей городской полиции на работу — явление исключительное, — произнес Питерс, стараясь совладать с голосом, — я невольно задаюсь вопросом, насколько эти исследования применимы к нашей ситуации, комиссар.
— Господин мэр, — ответил Кёртис, глянув на телохранителя, словно ожидая, что «пинкертон» немедленно повалит Питерса на пол, — никто не мешает вам донести свою озабоченность до губернатора.
Эндрю Питерс поднялся, взял свое канотье.
— Если выяснится, что вы ошибаетесь, комиссар, тогда можете не трудиться завтра приходить на службу.
Он покинул кабинет, стараясь не обращать внимания на дрожь в ногах.
— Лютер!
Лютер остановился на углу Уинтер-стрит и Тремонт-стрит и заозирался в поисках источника голоса. Трудновато было определить, кто его окликнул: на улицах полно народу. Кучки мужчин, расположившись по всему парку Коммон, нагло играли в кости, а немногие еще не спрятавшиеся по домам женщины старались прошмыгнуть побыстрее, поглубже запахнув пальто или стиснув ворот у шеи.
«Грядут скверные времена», — подумал он, сворачивая в сторону дома Жидро.
— Лютер! Лютер Лоуренс!
Он снова остановился, в груди у него похолодело, едва он услышал свою фамилию. Знакомая черная физиономия плыла к нему через толпу, словно воздушный шарик. Лютер узнал лицо, но прошло несколько тревожных секунд, прежде чем он смог уверенно сказать, кто это; а человек уже радостно протянул ему руку. Пожатие было крепкое.
— Лютер Лоуренс, ей-богу! — Он притянул Лютера к себе и обнял.
— Байрон, — произнес Лютер, когда объятия разомкнулись.
Байрон Джексон, Старик. Его босс в гостинице «Талса», глава профсоюза цветных носильщиков. По-честному делил чаевые. Старик Байрон, который всегда улыбался белым самой широкой улыбкой на свете, а как только они пропадут из виду — крыл их на чем свет стоит. Да, Старик Байрон — из хороших людей, чего уж там.
— Далековато ты на север забрался, а? — проговорил Лютер.
— И то правда, — ответил Старик Байрон. — Да и ты, Лютер. Ни в жисть бы не подумал, что тебя тут повстречаю. У нас пошел слушок, что…
Старик Байрон подозрительно зыркнул в толпу.
— Какой слушок? — спросил Лютер.
Старик Байрон наклонился к нему поближе:
— Что ты помер, сынок.
Лютер дернул головой, приглашая его двинуться по улице, и Старик Байрон пошел рядом с ним; они направились к Сколли-сквер, прочь от дома Жидро. Брели они медленно: толпа с каждой минутой густела.
— Ничего я не помер, — возразил Лютер. — Просто в Бостоне.
Старик Байрон спросил:
— А что это все на улицу высыпали?
— Полиция не вышла на службу.