— У него не простуда? — спросил он Лайлу. — Чего-то он горячий.
— Все отлично, — ответила она. — Ребенок посидел на солнце, только и всего.
Лютер подержал его перед собой. В глазах что-то от Лайлы, а в носе что-то от Лютера. А в подбородке что-то от его собственной матери, а в ушах — от его собственного отца. Он поцеловал это темечко. Поцеловал этот нос. А младенец все заливался.
— Десмонд, — сказал он ему и чмокнул в губы. — Десмонд, я твой папа.
Но Десмонд не желал слушать. Он вопил, он визжал, он плакал так, словно наступил конец света. Лютер снова прижал его к плечу. Крепко держа, погладил по спинке. Ласково пошептал на ухо. Поцеловал его бессчетное количество раз.
Лайла провела рукой по голове Лютера и наклонилась, чтобы тоже поцеловать ребенка.
И Лютер наконец нашел подходящие слова.
Полнота жизни.
Теперь можно больше никуда не бежать. Можно перестать искать. Больше он ничего не хочет. Все, на что он надеялся с самого рождения, вот здесь, с ним, и больше ничего не надо.
Десмонд замолчал как-то вдруг. Лютер посмотрел вниз: оставалось еще с полкорзины мокрого белья.
— Давай-ка развесим вещички, — произнес он.
Лайла вынула из корзины рубашку.
— И ты что же, поможешь?
— А то. Если ты мне дашь парочку вот этих прищепок.
Она вручила ему целую горсть, и он, согнув ногу, посадил Десмонда себе на бедро и помог жене развесить белье. Во влажном воздухе стрекотали цикады. Небо было низкое, плоское, яркое. Лютер прыснул.
— Над чем ты смеешься? — спросила Лайла.
— Да над всем, — ответил он.
Дэнни провел девять часов на операционном столе. Нож задел ему бедренную артерию. Пуля, попавшая в грудь, раскрошила кость, и несколько осколков проникли в правое легкое. Пуля, угодившая в левую руку, пробила ладонь, и пальцы, по крайней мере пока, отказывались служить. Когда его вытащили из «скорой», в нем оставалось меньше двух пинт крови.
Он очнулся от комы на шестой день и через полчаса вдруг ощутил, что левая половина головы у него словно запылала. Он перестал видеть левым глазом и начал объяснять врачу, что с ним происходит, что-то странное, что у него, похоже, горят волосы, и тут его начало бешено трясти. Потом вырвало. Санитары прижали его к кровати, запихнули что-то в рот, и бинты у него на груди полопались, из него снова хлынула кровь. Огонь уже полыхал по всему черепу. Его опять вырвало, и его перекатили на бок, чтобы он не захлебнулся.
Когда несколько дней спустя он пришел в себя, то не мог толком говорить, и вся левая половина тела у него не двигалась.
— У вас был инсульт, — сообщил врач.