— Сэр?.. — переспросил тот.
Декан поднял брови:
— Что же, ни одного нет?
— Не очень-то уверен, что я вас понимаю, сэр.
— Самый памятный момент в твоей жизни, — повторил Декан.
Лютер чувствовал, что по ляжкам у него так и льется пот.
— У каждого такой есть, — заметил Декан. — Может быть, радостное переживание, а может, грустное. Может быть, ночь с девушкой. Что, я угадал? Угадал? — Он засмеялся, вокруг носа у него все так и сморщилось от этого смеха. — А может, ночь с мальчиком. Тебе нравятся мальчики, Джесси? В нашем деле мы никогда не возводим хулу на некоторые особенные вкусы.
— Нет, сэр.
— Что — нет, сэр?
— Нет, сэр, мальчики мне не нравятся, — ответил Джесси.
Декан, словно извиняясь, поднял ладони:
— Тогда, значит, девушка? Но молоденькая, я угадал? Такого не забудешь, когда они молодые и сам ты тоже молодой. Сладенькая шоколадка, с такой попой, которую можно драть всю ночь и она все равно не потеряет форму?
— Нет, сэр.
— «Нет, сэр» — это надо понимать, тебе не нравятся кругленькие попки молоденьких женщин?
— Нет, сэр, для меня не это памятный момент. — Джесси кашлянул и снова отхлебнул виски.
— Тогда какой же, парень?
Джесси отвел глаза, Лютер чувствовал, что он собирается с духом.
— Мой самый памятный момент, сэр?
— Самый памятный, — прогремел Декан, хлопнув ладонью по столу, и подмигнул Лютеру, словно, к чему бы он ни клонил, Лютер был в курсе шутки.
Джесси приподнял маску и отпил еще:
— Ночь, когда умер мой папаша, сэр.
Лицо у Декана так и окаменело от сострадания. Он промокнул его салфеткой, это самое лицо. Втянул воздух сквозь поджатые губы, глаза у него округлились.
— Мне очень жаль, Джесси. Как скончался этот добрый человек?
Джесси глянул на стол, потом снова в лицо Декану:
— Белые ребята в Миссури, сэр, я там рос…
— Да, сынок?
— Они сказали, что он залез к ним на ферму и прикончил их мула. Хотел, мол, порезать и съесть, но они его спугнули. Эти вот ребята, сэр, на другой день к нам заявились, вытащили моего папашу и отметелили, прямо на глазах у моей мамаши, и у меня, и у двух моих сестричек. — Джесси залпом допил виски и вытолкнул из себя влажный ком воздуха. — Ах ты черт.
— Они что, линчевали твоего старика?
— Нет, сэр. Они там его и бросили, и он через два дня помер прямо у нас в доме, потому что ему тогда пробили череп. Мне десять лет было.
Джесси опустил голову.
Декан Бросциус наклонился над столом и похлопал его по руке.
— Господи помилуй, — прошептал он. — Господи, господи, господи, господи.
Он взял бутылку, снова наполнил стакан Джесси, после чего печально улыбнулся Лютеру.