Линкольн усмехнулся, взял кубок у проходившего мимо слуги и протянул ей, после чего взял другой кубок себе.
— Прошу вас, называйте меня Джоном, добрая богиня. Ваше божественное лицо напоминает мне «цветы белые и красные цветы» Чосера.
— Вы — поэт?
— Я люблю его стихи, — ответил молодой человек. — И вообще-то, он мой предок, но я хочу сейчас говорить не о Чосере. Я хочу говорить о том, как вы прекрасны, но вы не желаете меня слушать.
— Я уже слушаю! — Кейт открывала для себя искусство флирта. Флирт казался ей совершенно естественным, а красота кавалера лишь облегчала девушке задачу.
— Тогда я прочту вам стихотворение, — сказал Линкольн. — Оно мне попалось несколько дней тому назад, после того как я впервые увидел вас при дворе. Я наблюдал за вами издалека. — И он прочел Кейт строки, которые взывали, казалось, к самому ее сердцу.
Я о безумии любви вам пропою,
О том, как закипает страстью ум,
Летит, как бабочка, к желанному огню
И гонит прочь иных докуку дум.
О сладком сне, блаженной слепоте,
О боли и о чуде заблужденья,
О, тяжек этот труд без всяческих затей
И отдыха. И не дает забвенья.
Джон замолчал, их глаза встретились. Кейт спрашивала себя, уж не во сне ли это все происходит. Он говорил ей о любви, этот молодой прекрасный рыцарь. Но ведь они были едва знакомы. И все же ей казалось, что они знают друг друга целую вечность.
— Прекрасные стихи, — сказала она наконец. — Но не могу поверить, что я послужила причиной вашего безумия, как вы об этом говорите.
— Ах, как вы жестоки, моя прекрасная леди! — Однако гримаса отчаяния на лице юноши явно была притворной. Он подтрунивал над ней.
— И я, по-вашему, всего лишь блаженная слепота? — кокетливо поинтересовалась Кейт.
— Пожалуйста, не забывайте, что я еще говорил и о сладком сне. О том, что я не нахожу забвенья! — Линкольн наклонил голову и многозначительно посмотрел на нее. Девушка почувствовала, как запылали ее щеки. — Беседовать с вами — необыкновенное удовольствие. Но, кажется, придется отложить это до другого случая, — пробормотал Джон.
Кейт оглянулась и увидела, что король собирается покинуть пир. Королева Анна, казалось, была готова вот-вот свалиться с ног от усталости, но тем не менее она отважно стояла рядом со своим господином, благосклонно принимая поздравления знатных гостей. Наконец громко зазвучали фанфары — теперь королевская чета могла удалиться в свои покои. Кейт неохотно простилась с красавцем-графом, который изысканно поклонился и так страстно пожелал ей спокойной ночи, что девушка снова вспыхнула.
Когда этот необыкновенно веселый и восхитительный день закончился и Кейт, мыслями остававшаяся с Джоном, прижала кружащуюся голову к подушке, ей вдруг показалось, что кого-то на сегодняшней церемонии не хватало. В предпраздничной суете она почти совсем забыла о мальчике — ведь это его должны были короновать. Как он чувствовал себя, бедняга, запертый в Тауэре вместе с братом, зная, что коронация прошла без него? Что должен чувствовать человек, лишенный короны, которая, как он думал, принадлежала ему по праву рождения, и внезапно низведенный до положения бастарда?