— Не ходи туда, — велел он, падая на место.
Кларисса приподнялась — он удержал ее за руку.
— Я серьезно, Кларисса. Тебе не нужно этого видеть.
— Ты про десерт? — уточнила Грэйви.
Аарон покачал головой, и в этот самый момент Тедди с Клариссиной матерью, бодрые и радостные, как гости утреннего ток-шоу, ворвались в гостиную, вдвоем неся огромный бесформенный пудинг.
Кларисса заметила, что блузка у матери застегнута черт знает как, будто пытался одеться трехлетний ребенок.
— О боже… — выдохнула Кларисса.
— Прямо на разделочном столе, — шепнул ей на ухо Аарон.
— Но… дерево же впитывает, — пробормотала она в ответ.
Чуть погодя вернулись Пабло и Саймон, и Пабло внезапно подал голос.
— Я бы хотел сказать тост, — заявил он на превосходном английском. Затем перевел взгляд на хозяйку, что-то произнес по-испански, и та с улыбкой кивнула. Он заговорил на родном языке, голосом глубоким, удивительно успокаивающим, как колыбельная.
— В моей стране, когда двое людей очень любят друг друга, как ты, Кларисса, и ты, Аарон, им остается только одно — пожениться. Для меня большая честь оказаться здесь сегодня, с вашими чудесными друзьями и семьей, увидеть вашу любовь и преданность. Вы тронули мое сердце и душу. Я могу лишь надеяться, что когда-нибудь и мне повезет так же, как вам. Салюд!
Кларисса с Аароном улыбнулись Пабло; тот первым поднял бокал, а затем все присоединились к нему, растроганные словами, которых никто из них, кроме матери Клариссы, толком не разобрал. Кларисса посмотрела на мать, едва сдерживающую слезы радости, Перевода так и не дождались — впрочем, в нем не было нужды.
Даже Сьюзи утерла слезинку в уголке змеиного глаза.
— А, к черту! — Аарон вскочил, чуть не опрокинув стул, и поднял бокал: — За Клариссу, которая смутила, восхитила, утомила и очаровала меня больше, чем любая другая женщина на моей памяти.
— Я был первым, — пробормотал Саймон себе в стакан.
— Молчи, твое время прошло, — прошипела в ответ Кларисса и внезапно осознала: «Непьющий Саймон, кажется, надрался».
— Саймон, — шепнула Грэйви, — надо уметь проигрывать.
— Кларисса, я тебя люблю, — заявил Аарон.
Звездная Палата хором вздохнула, и этот звук был выразительнее хорала, а затем все (кроме Саймона, которому было уже ни до чего) чокнулись хрустальными бокалами (из лучшего материного набора), стараясь не пропустить никого из сидевших за столом, и наконец все разом, как изголодавшаяся армия, накинулись на пудинг.
Под конец вечеринки, которая смело могла бы войти в историю как худшая вечеринка на памяти человечества, Кларисса, улучив момент, поинтересовалась: