А господин Фолькман, о Боже, он как раз направляется к нему, ведя на буксире какого-то высоченного тощего господина; интересно, кто этот хилый исполин? Да, сомнения нет, их явно интересует он, Ганс; живо вытереть — незаметно, конечно, — ладони о брюки, изобразить на лице улыбку; дома Ганс отрепетировал перед зеркалом выражение лица, которое казалось ему годным для дружески-изысканного празднества, и так долго отрабатывал его, пока ему не удалось выполнить упражнение без зеркала, напряжением отдельных лицевых мускулов; изобразив теперь это улыбающееся лицо, он смело взглянул навстречу приближающимся к нему господам. О, с ними еще и дама! Опять его с кем-то знакомят. Хотя на этот раз все прошло куда легче. Доктор тен Берген и его жена. Главный режиссер радиовещания и телевидения.
— Очень приятно. Так это вы, стало быть, новый рецензент, — сказал господин тен Берген и посмотрел на Ганса большими белесыми глазами. Когда он говорил, верхние его веки так часто прикрывали их размытую голубизну, что ее трудно было разглядеть, даже если глаза тен Бергена были открыты. Маленькая женщина рядом с ним улыбнулась и сказала, что с рецензентом нужно выпить. Господин Фолькман и господин тен Берген засмеялись, попытался это сделать и Ганс.
— Оставляю вас с вашим противником, — сказал господин Фолькман и засеменил прочь.
Начался разговор, который господин тен Берген вел, по сути, в одиночестве. Речь его была нескончаемым мелодичным напевом, и выводил он его, склонив голову набок, без малейшего труда. От начала до конца легато. Вдох он делал не после слова или там фразы, нет, он делил вдохом само слово, выдох же делал вместе с началом слова, а со следующим гласным втягивал новую порцию воздуха. Поистине артистическое исполнение. Однако и у него на критической точке от выдоха к вдоху все-таки прослушивалась легкая хрипотца. Но вообще-то напев этот ласкал слух, не проникая в глубины мозга. То были высоко взмывающие волны, сверкающий, пенящийся прибой; но до берега, с которого за ним наблюдали, он не докатывался, незадолго до берега водяные валы сшибались один с другим, давая начало новым волнам, а те, взмывая, вновь катили к берегу. Ганс решил, что будет равномерно кивать.
Внезапно по холлу пронесся шепот, со всех сторон послышалось «тсс», головы закрутились, ища причину, и тут же нашли ее: по лестнице спускалась, нет, по лестнице шествовала госпожа Фолькман, свободно волоча за собой одну руку по широким перилам; при каждом шаге она чуть подгибала колени, отчего походка ее казалась какой-то волнистой, парящей, — этакая огромная, укутанная в темно-красный шелк птица, которой гости громкими ахами и охами воздали должное. Господин тен Берген, разумеется, тотчас умолк и у подножия лестницы оказался одним из первых, кто имел честь согнуться над протянутой рукой достоуважаемой госпожи Фолькман. Госпожа тен Берген следовала за ним помедленней, движением руки разрешив Гансу сопровождать ее.