– Она поёт о том, – немузыкально заорал в микрофон ведущий, – что истцу было не до семейных глупостей, он день и ночь зашибал бабки, для того чтобы потом явилась она, его защитница, зацепила богатенького телёнка и выдоила из него всё подчистую: деньги, мозги, поганую его душонку.
– Money, money, money, – заклинала Джина, оглаживая пальцами микрофон.
– Бабки, бабки, бабки! – орал ведущий. – Одни лишь бабки светили ответчику, они ослепили его, потому он и оставил истицу один на один с её выросшим брюхом.
– Нет, – шептал Вавилов. – Не было этого. Мне показалось. Та брюхатая… Я не узнал её. Это была не она.
– Always sunny, in the rich man`s world, – тянула, хищно скалясь, Джина.
– Праздник жизни в мире сумчатых буратин! – с издёвкой подпевал ей ведущий с лицом Вавилова.
– И позже, с мальцом, была не она! – с ненавистью выкрикнул Илья.
Голос его потонул в бушующем море звуков.
– Идите вы… – буркнул он, но и этого никто, разумеется, не услышал.
Тогда Илья развернулся на каблуках и побрёл прочь из зала, чувствуя себя не хозяином, а непрошеным гостем. Ввалился в спальню, рухнул на кровать.
Теперь ему казалось, что рыжая певица не похожа на ту женщину, которую он… «Бросил», – подсказал внутренний голос. Встречались не больше двух месяцев, и прошло без малого двадцать лет после того, как… «Ты её бросил», – снова подсказал внутренний голос.
– Просто разошлись, – процедил сквозь зубы Вавилов.
Ничего в ней не было особенного, девчонка как девчонка. Рыжая. В клуб её таскал. Она петь любила под «караоке», выламывалась. Дурочка. Втрескалась по уши в бритоголового, с цепью на шее, самоуверенного, молодого… «Безмозглого», – добавил внутренний прокурор. Втрескалась и висла на плечах, мешала только, ничего больше.
– Не было ничего больше, – упрямо повторял Вавилов, возя головой по кровати из стороны в сторону.
Было. В офисе было, в клубе, на съёмной её квартире, в московской гостинице, когда увязалась в командировку, и ещё…
– Больше ничего. Ни-че-го. Я уехал, – твёрдо заявил Илья и припечатал, шлёпнув ладонью по кровати, но шлепок не вышел, угодил в мягкое.
Уехал, конечно. Начались у сети забегаловок «Закуси!» проблемы, знающие люди посоветовали Вавилу продать бизнес, пока есть возможность.
– Я и уехал. И больше никогда её не видел.
Видел. Был проездом в Перми через полгода или чуть больше. Ехал по Куйбышева, стекло опустил – бычок выбросить – и увидел на остановке, где «тройка» поворачивает, её. Стояла, выпятив пузо, автобус высматривала.
– Не она это, – шёпотом взмолился Илья.
Возразить-то некому, внутренний голос смолчал на этот раз.