«Проверь-проверь. Горькая правда лучше сладенького вранья».
– Да, Вика, ты права. Что-то я совсем в соплях своих запутался, – твёрдо сказал Илья и, набрав пароль, открыл лоток кассового автомата. Выгреб серебристые кругляшки, пересчитал. Позвенел ими в горсти, высыпал обратно. Со щелчком задвинул лоток и проговорил раздумчиво:
– Ещё пару миллионов таких дней – и затея окупится.
«Ни о чём, кроме денег, не думаешь».
– Да нет же, Вика! – горячо заговорил Илья. – Я не то совсем хотел сказать! Вечно ты не дослушаешь! И сразу – выводы. Хочешь знать, почему я здесь оказался?
«Я-то знаю. Но всё равно расскажи, если тебе хочется».
– Понимаешь, родом я из Перми. Ты ведь знаешь, как там у нас…
Илья Львович так увлёкся собственным жизнеописанием, что перестал обращать внимание на сотворённую им же самим ресторанную фонограмму. Говоря, оседлал один из высокорослых табуретов у стойки, голову иногда поворачивал вправо. Со стороны могло показаться, что он действительно болтает с девушкой, расположившейся на соседнем табурете, но смотреть со стороны на Вавилова было некому. Послеобеденное запустение воцарилось в лунном ресторане «BlinOk», призраки удалились по своим призрачным делам, экран большого телевизора был мёртв.
– Ещё три светлых… Ты видел, как он в угол!.. С тебя мачо, как с конуры дача… – бубнили голоса, но Вавилова это больше не раздражало, да и вообще не до них было. Вика оказалась прекрасной слушательницей.
«И что же ты решил?»
– Решил, я не я буду, если… – увлечённо рассказывал Илья, стараясь говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Иногда на часы поглядывал, прикидывая, когда Вика явится, если тошно ей вечером будет возвращаться домой. Восемь вечера, девять…
– Тьфу ты, не в Перми же девять, а по среднеевропейскому! Или… Что за хрень получается с этим временем?
Не только со временем, но и с пространством получалась у Ильи Львовича чепуха. Отчаявшись дать правдоподобное объяснение тому, как жительница Перми оказывалась в его лунном заведении, и упрямо не желая считать встречу с нею плодом воспалённого воображения, Вавилов тянул с ужином. Когда стало понятно – не придёт она вечером, – успокоил себя таким соображением: видимо, вторая половина рабочего дня у переводчицы сложилась удачно, она устала и сразу же домой отправилась.
«Да. Ты знаешь, что-то клиенты меня сегодня замучили. Спать хочу, умираю».
– Спи, – шепнул Вавилов и, чтобы не мешать, вывел звук фонограммы на минимум.
Поужинал без вкуса, молча. Если бы спросили, что ел, затруднился бы с ответом. Ещё раз воровато заглянул в кассу – деньги были на месте. Захотелось наградить самого себя пощёчиной за неверие. Сдержался. Провёл по щетине ладонью. Можно было и утром побриться, но…