Капитан скорее догадался, чем почувствовал, как его руки, освободившись от пут, бессильно повисают вдоль туловища… затем Малыш махнул ножом еще раз, и Мигер растянулся на земле.
— Идти сможешь? — деловито осведомился Крис.
— Ползти, — пробормотал ирландец, пытаясь приподняться… или хотя бы приподнять голову.
Успехом увенчалась лишь третья по счету попытка… при этом капитан обнаружил, что лежит, почти уткнувшись носом в труп троллегоблина. Последний жутко вонял — учитывая, что процессы разложения никак не могли длиться больше трех минут, это, по всей видимости, был его «естественный» запах — а покрывавшая тело сверху рвотная масса вполне успешно дополняла этот аромат до сочетания «непереносимо-отвратный». Мигер резко откатился в сторону, сел и лишь затем вяло удивился собственному подвигу.
— То-то же, — одобрительно заметил наблюдавший за вышеописанной сценой Ханко. — А то, чуть что, сразу «Нашатырь! Нашатырь!». Прав был мой папуля, когда говорил, что нет в природе лекарства лучше свиного дерьма… свежего.
— И что же, — полукровка двумя взмахами рассек путы сержанта Флеминга, сумевшего, в отличие от своего командира, удержаться на коленях, и перешел к следующему пленнику, — твой почтенный отец лечил подобной э-э… панацеей?
— А все подряд, — весело откликнулся Крис. — Старших братьев моих, помнится, чаще всего приходилось пользовать от похмелья. Рецепт был следующий — мордой в дерьмо, мордой в корыто с водой… а водичка была такая, что в трех шагах от корыта зубы ломить начинало… потом пара оплеух и напоследок — отмывка того самого корыта… до блеска.
— Вот этому, — заметил Малыш, глядя на безвольно осевшее тело освобожденного им кавалериста, — сейчас бы не повредила доза твоего фамильного эликсира.
— Ну, папашкиных оплеух я тебе продемонстрировать не смогу, — сказал Ханко. — Хоть и дразнили его соседи «горячим финским парнем», но зато уж когда он расходился, на дюжину ярдов, бывало, улетали… сквозь два забора. Что же до этого парня… — он наклонился над неподвижным кавалеристом, озабоченно присвистнул и, выпрямившись, заорал: — Эй, зеленый… тут работа для тебя!
— Тут работа для могильщика, — сержант Флеминг попытался встать с колен, но вместо этого неожиданно для себя очутился на четвереньках. — Бедняга Додшон вручил швою душу Гошподу еще чаш назад… ш такой-то дырой в боку. Жаль… он был хорошим кавалериштом.
— С удовольствием бы выбил ваши слова на его могильном камне, сержант, — сказал Ханко, снимая шляпу, — но, увы, — на пару секунд он замер над Додсоном, прижав шляпу к груди, а затем вновь нахлобучил ее. — Если мы попытаемся проделать это, то нам самим могильщики уже не понадобятся. Зеленый, что ты там уже жуешь?