Не успели трубы смирить свой нестройный рев, как на грубо сколоченную кафедру взобрался доминиканец, отец Ансельм. Именно он, а не легат Ришар Годэ юридически был председателем инквизиции. Прокашлявшись и с ухваткой опытного оратора оглядев присутствующих, он начал:
– Сегодня прекрасный день для веры, братия и сестры, сыновья и дети Равноапостольной Римской церкви! Как прекрасен для веры сей день, в который мы собрались. Скажем откровенно, братия, прекрасный день для веры, ибо мы с вами собрались здесь для того, чтобы творить Божий суд. Еще святой Августин говорил «Мир есть тело». Но что же нужно, чтобы это тело нормально существовало? Здоровье! И как же нам сохранить сие здоровье? Лишь отсекая пораженные органы и делая целительное кровопускание! Враги нашей веры и нашей Церкви – вот пораженный орган! – Ансельм картинно указал на пятерых альбигойцев. По толпе собравшихся пробежал одобрительный гул.
Карл, слушая речь доминиканца, мучительно пытался припомнить, где же он раньше мог слышать все эти тезисы, но вскоре сдался. Подобной риторикой были набиты все богословские трактаты, от папских булл и до выступлений ярмарочных проповедников. Сейчас же его мысли более всего занимало, успеет ли Дитрих со своими людьми до казни и насколько точно выполнит свои обещания позабытый в суматохе последнего дня Бернар.
– Может быть, кто-то мне возразит, что наша Церковь осуждает кровопролитие? – продолжал меж тем Ансельм, строго оглядывая ряды слушателей, словно ожидая среди них найти несогласного. – Однако, заметьте, братья, что мы, святая инквизиция, не проливаем крови еретиков. Мы лишь разыскиваем их, устанавливаем степень вины и передаем мирскому суду. Однако и мирскому суду мы не разрешаем кровопролития. Пойманные и осужденные еретики подвергаются повешению, утоплению либо очистительному сожжению, аутодафе! И в этом, братия, проявление высшей гуманности, которой никто из этих грешников не заслуживает. Но к делу! Сегодня мы передаем в руки наместника Монтелье пятерых сатанистов-катаров, чья вина подтверждается многочисленными свидетельствами добропорядочных христиан, а равно и их собственными признаниями…
Карл, уже не вслушиваясь в словоплетения инквизитора, прищурив глаза, устремил взгляд на солнце, будто бы пытаясь его задержать на месте до тех пор, пока на выгон не влетят доблестные майнцские рыцари. Однако дорога, ведущая в Арль, оставалась пустынной. Последние слова, которые произнес Ансельм, неожиданно дошли до сознания Карла.
– Первым свидетелем обвинения, уважаемый наместник, выступит вассал сеньоры де Монтелье, Бернар Монтрезорский!