— Ты разве не торопишься на занятия? — спросила Ксения, посмотрев на часы.
— А обещаешь, что останешься с нами ужинать, дядя Кирилл?
— С удовольствием, моя голубка. Теперь беги. Не хочу, чтобы из-за меня ты опоздала.
Наташа прижалась к нему, потом сунула под мышку книжки и хлопнула дверью. Кирилл, улыбаясь, покачал головой.
— Она очень на тебя похожа, — сказал он, садясь на канапе.
— Надеюсь, что это не так. Мне часто говорили, что я просто ужасна.
Вглядываясь в лицо старшей сестры, Кирилл почувствовал, как у него защемило в сердце.
— Просто у тебя украли твою беззаботность. Тебе непременно нужно было найти способ бороться против несправедливости.
Ксения слабо улыбнулась, садясь напротив него. Как всегда, Кирилл был безупречно элегантен. Густые, зачесанные назад волосы, располагающее лицо, полные губы. Он казался таким уверенным в себе, что она даже позавидовала. Ему повезло пройти через войну без серьезных ранений, он сражался в африканской пустыне, потом во Франции, после чего участвовал в форсировании Рейна под командованием генерала Латра. Война превратила его в мужчину.
— Маша сказала, что ты вернулась из Берлина. Никогда бы не подумал, что ты пробудешь там так долго. Я тоже там был. Мы могли бы там встретиться. Почему ты меня не предупредила?
«Потому что я была слишком занята тем, чтобы вдохнуть жизнь в человека, которого люблю», — с горечью подумала Ксения.
— Ты прекрасно знаешь, как сложно было общаться из-за всех этих оккупационных зон, — сказала она.
— Да ладно тебе! — улыбнулся Кирилл. — Это ведь не иголку в стоге сена искать.
— Что ты имеешь в виду?
— Берлин всегда занимал в твоем сердце особое место. Не думай, что мне об этом не известно.
Раздосадованная, Ксения прикусила губу, с беспокойством думая о том, что младший брат, которому она пела колыбельные и исправляла домашние задания, которого держала за руку, когда они переходили через улицу, стал взрослым мужчиной и теперь знает обо всех ее комплексах и привязанностях.
— Я привезла печальные новости из Берлина. Ты еще не знаешь про Селигзонов.
— Нет. Но я предположил наихудшее.
— Наихудшее случилось. Сара, Виктор и малышка Далия.
Он нервно пригладил волосы. По его потемневшему взгляду было видно, что ему больно.
— Я к этому никогда не привыкну, — сказал он.
— Никто из нас к этому никогда не привыкнет.
— А как Феликс и Лили?
— Их жизнь никогда не будет прежней. Надеюсь, что они смогут справиться с этой болью. В противном случае она будет их медленно убивать, — тихо сказала Ксения.
Кирилл поднялся и стал ходить взад-вперед по комнате. Салон вдруг показался ему слишком тесным. Ксения молча смотрела на него. Каждая секунда, проведенная с братом, была для нее особенно ценной. Чудо, что война не забрала его. Четыре долгие года Кирилл вел отдельную жизнь, не окруженный ее заботой. Он вернулся в день знаменательный и зловещий одновременно. В день освобождения Парижа, когда Габриель хотел ее убить. В этом самом салоне, в его обманчивой тишине, она ощутила холод ствола на виске и покрылась холодным потом с головы до ног.