Кто-то несколько раз позвонил в дверь, а через минуту раздался чистый и радостный голос Наташи:
— Мамочка, ты не поверишь, кто к нам пришел!
Ксения сидела не двигаясь. Озабоченная и уставшая, она не имела желания общаться с приятелями дочери. Юношеский задор иногда воспринимался как оскорбление. Но Наташа появилась в дверях с красными от возбуждения щеками и взлохмаченными волосами. На руках у нее виднелись следы от чернил, а кофта была застегнута не на ту пуговицу.
— Что случилось? Почему ты такая возбужденная?
— Сама посмотри! — настаивала дочь.
Ксения со вздохом поднялась. Посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и нанесла на губы помаду. «Я такая страшная, что жуть берет», — недовольно подумала она.
Она услышала мужской голос, низкий и глубокий. По спине пробежала дрожь. В душе она надеялась, что однажды Макс вернется. Когда раздался взрыв смеха, она быстро вышла из комнаты и, предвкушая радость встречи, распахнула двери салона.
Широкоплечий мужчина в темном костюме стоял, наклонив голову к Наташе, так что солнце освещало его светлые волосы и знакомый профиль. Как всегда при встрече с младшим братом, Ксения Федоровна ощущала и любовь, и восторг, и гордость. Это был он. Дитя Петрограда. Дитя чуда. Тот, кто прошел, не жалуясь, через все испытания, кого она держала на руках, в то время как тело матери бросали в море. Тот, кто дрался на переменах, когда маленькие парижане дразнили его, называя грязным иностранцем, апатридом, бродягой. Молодой человек, который проливал свою кровь за неродную страну.
— Кирилл! — выдохнула она.
— Ксения, как я рад тебя видеть!
В два прыжка оказавшись рядом с ней, он заключил ее в объятия. Она прижалась к его плечу, наслаждаясь его присутствием, исходящей от него силой. Кирилл олицетворял для нее всю их семью, родителей, нянюшку, весь ее разоренный род, Россию, из которой она увезла Кирилла и Машу, чтобы спасти им жизнь, ту Россию, которую она носила в себе как вечную рану. От него исходил запах лилий, запах детства.
— Ты плохо выглядишь, — констатировал он, беря ее за плечи.
— Спасибо за комплимент, — фыркнула она, состроив гримасу. — А вот ты, наоборот, просто пышешь здоровьем.
— Это от предвкушения двухнедельного отпуска, который я проведу в нашем прекрасном Париже. Чего еще мне желать!
— А что потом?
— Да подожди ты с расспросами, мама! Он только что переступил порог! — воскликнула Наташа. — Дай ему время перевести дух.
Кирилл бросил на девушку любопытный и одновременно веселый взгляд. Он всегда питал слабость к своей племяннице, которая темпераментом напоминала ему старшую сестру. Несомненная грация, правильные черты лица. Она была живой, активной, любознательной и всегда первая бросалась ему на шею, едва он появлялся в доме.