Кларисса поправила одеяло на кровати Мариетты, подбила подушку, чтобы ей было удобнее лежать. Как они выкрутятся? Как всегда, глубокой ночью ее тоска усиливалась. Мрачные мысли вызывали головную боль. Она так и не смогла отыскать следы своего младшего брата. Скорее всего, он не выжил. Как и многие другие. Она должна была принять это и перестать напрасно надеяться. Кирилл Осолин сделал все, чтобы ей помочь, лично посетив лагеря беженцев. Все оказалось впустую. Также он делал все возможное, чтобы отыскать малыша Фридриха фон Ашенгера, сына казненного фашистами друга Макса. И тоже никаких следов. Сможет ли она жить, будучи ни в чем не уверенной? Есть ли какой-то способ вынести это молчание? В безнадежных поисках. Детей… Они ведь были всего лишь детьми.
После роспуска ЮНРРА в июле прошлого года Кирилл одно время работал в Международной организации беженцев, перед тем как получить соответствующую должность в Организации Объединенных Наций. Несколькими днями позже Совет безопасности ООН принял резолюцию, в которой потребовал от Советского Союза снять блокаду Берлина. Резолюция, однако, осталась без ответа. Кларисса все еще вспоминала день, когда Кирилл рассказал ей о своем отъезде. Тогда она ощутила внезапный страх, понимая, что привязалась к этому человеку высокого роста, с чувственным взглядом. Она привыкла к нему, к его поведению. Она нуждалась в его последовательности и оптимизме, которые помогали ему выполнять свое дело, не опуская рук, в то время как она сама часто испытывала приступы невыразимой тоски. Он сумел ее успокоить, сумел заставить смеяться. Вдвоем они ходили танцевать в джаз-клуб. После нескольких проведенных там часов она снова почувствовала себя беззаботной. Она любовалась его лицом, считая его очень привлекательным. Ему удалось возродить в ней то, что она считала давно утраченным: веру в людей. Для молодой и битой жизнью Клариссы Кроневиц это было очень непросто.
— Я бы хотел, чтобы вы поехали со мной, — сказал он ей, посерьезнев. — Не в качестве секретаря или помощника. Я бы хотел, чтобы вы стали моей женой.
Потрясенная, она не нашла, что ответить. Он нежно прикоснулся к ее руке.
— Подумайте, — добавил он. — Я не хочу вас торопить. Вы напишите мне и сообщите о вашем решении.
С тех пор прошел месяц.
Кларисса положила одеяло на гладильную доску. Она старалась, чтобы у Мариетты всегда была чистая постель, но это было почти невозможно. Кларисса стиснула зубы. Надо было терпеть. Испытание блокадой было настоящим сражением, которое берлинцы вели на глазах у мировой общественности. По крайней мере, они были не одиноки. Чудо воздушного моста и их решительность не поддаваться очередной диктатуре вдохновляли писателей, журналистов, которые приезжали, чтобы увидеть все собственными глазами. Их репортажи читали в самых отдаленных уголках земного шара. Берлинская эпопея приобрела глобальный масштаб.