Жду. Люблю. Целую (Ревэй) - страница 263

Стекла в окнах задрожали, словно где-то прогремел гром, предупреждая о приближающейся к городу грозе. Но небо оставалось темным, без вспышек молний. Выбросив за окно окурок, Дмитрий застегнул китель. Пора. Первые танки вступили в предместье Карлсхорст.


В ту ночь Аксель почти не спал, он весело проводил время, выпивая с друзьями, произнося тосты за будущее. Вместе с ними были два молодых каменщика, которые работали на сороковом участке аллеи Сталина, там, где все и началось. Они случайно познакомились накануне, в конце дня, перед Домом радио, куда пришли представители рабочих объяснить журналистам свои требования. Кто-то из них предложил пропустить по стаканчику, и с тех пор они уже не расставались.

Утро выдалось зябким. По стеклам барабанили дождевые капли. С всклокоченными волосами и отяжелевшими веками, Аксель наливал черный кофе в разнокалиберные стаканы и чашки. Электрический свет падал на лица. Небритые щеки, круги под глазами. Их было двенадцать в квартире, где стоял стойкий запах табака и дешевого вина, которое они пили, отмечая событие, горланя песни. Через некоторое время разговоры смолкли, кое-кто заснул, положив голову на подлокотник кресла. Один строитель поднялся, растирая рукой затылок. Когда Аксель поставил перед ним чашку с кофе, он кивком поблагодарил его. Сделав глоток, он скорчил гримасу, так как обжег язык. Человека звали Фриц Киршнер, ему было двадцать лет. Они посмотрели друг на друга с глупым видом, в глазах обоих отразилась головная боль.

— Денек обещает быть знатным, — усмехнулся Аксель скрипучим голосом.

— Скорее тяжелым, — поправил его Фриц.

— Возможно, ничего такого не случится, — откликнулся еще кто-то. — Не исключено, что парни одумаются за ночь и вернутся к работе. Пора идти. А то можем опоздать.

— Боишься, что тебя уволят, Вернер? — усмехнулся Фриц.

— Нет. Мне плевать.

Выражение его лица свидетельствовало о прямо противоположном.

— В любом случае, вас не оставят одних, — сказал Аксель. — Надо пойти посмотреть, что там происходит. Что вы думаете об этом, парни?

Собеседники покачали головами.

— Дай нам только четверть часа, чтобы прийти в себя, — сказал один из них. — Сама мысль, что надо вставать, вызывает головокружение.

Пятна фонарей на улице подчеркивали темноту фасадов и отражались от поверхности луж. Переходя через двор, Аксель дышал себе на руки. Было холодно и сыро, как для июня месяца. Все подняли воротники курток, натянули на глаза кепки и гурьбой направились в сторону метро. Как только они вышли на проспект, всем стало ясно, что никто в это утро не собирается выходить на работу. Все берлинцы откликнулись на призыв и поддержали забастовку рабочих. Их были тысячи, десятки тысяч. Распространился слух, что в других городах тоже вышли на улицы. У Акселя и его приятелей усталость как рукой сняло, они снова испытали то же воодушевление, что и накануне, и это чувство объединяло манифестантов, направляющихся к Бранденбургским воротам.