Задумавшись, он не услышал, как в помещение вошла девушка в черном берете. Увидев в комнате ее тонкий силуэт, белую повязку на рукаве, Макс поднялся, несколько удивленный. Она смотрела на него молча, с непроницаемым лицом, сжимая в руке дужку ведра с водой, такая бледная и прозрачная, что походила на привидение.
— Что вам угодно, фрейлейн? — осведомился он.
— Кларисса, это ты? — глухо спросила Мариетта. — Заходи, не бойся. Это мой брат.
Успокоившись, незнакомка улыбнулась и поставила ведро на пол. Вода забрызгала ее платье, которое из-за этого прилипало к ногам.
— Кларисса теперь живет с нами, — объяснила Мариетта. — Она прибыла из Истенбурга.
Сестра могла ничего не добавлять. Макс слышал о печальной истории беженцев из Восточной Пруссии, которые, заполонив дороги, продвигались на запад, оставляя за собой не только свои дома, но свое наследие и свое будущее.
— Как вы себя чувствуете, фрау Айзеншахт? — спросила Кларисса.
— Немного лучше, спасибо, — бодро ответила Мариетта. — Теперь, когда нашлись Аксель и Макс, чего я могу еще желать? Возвращение брата оказалось для меня словно приглашением на коктейль.
Шутка не вызвала смеха у Клариссы, Макс же забеспокоился еще больше, озабоченно изучая лицо больной. Несколько минут спустя, когда Мариетта уснула, Кларисса вышла на балкон. Травинки пробивались из швов кирпичной кладки.
— Это опасно, — сказал Макс, подходя к окну. — Вам лучше вернуться в комнату.
— Не думаю. Балкон еще крепко держится, — сказала она, пожав плечами.
— Я переживаю за Мариетту. Надеюсь, она не подхватила чего-то серьезного, но у нее плохо с легкими. Я должен отправиться за доктором.
— Вашу сестру изнасиловали. Она заразилась чем-то инфекционным. Я везде искала «пиримал». Напрасно. Понадобилось два фунта кофе, чтобы получить упаковку.
Кровь прилила Максу к лицу. Он не знал, что ранило его больше — известие о том, что случилось с Мариеттой, или тот бесстыдный тон, каким это было произнесено.
— Вижу, ты шокирован, — сурово продолжила девушка, перейдя на «ты». — Сожалею, но время всяких условностей прошло. Надо привыкать к тому, что есть. Русские мстят немцам. И тем, что насилуют немецких женщин. «Женщины, сюда!» — этот окрик уже всем знаком. Женщины теперь платят по счетам. И не один раз, нет, не один… Десять, двадцать раз! Они охотятся на нас, как на дичь. Многие умирают. Истекают кровью, как моя мать. Другие убивают сами себя. В Берлине нет пищи, но хватает яду, — констатировала она с жалящим удовлетворением. — Многие заражены, так как у нас нет пенициллина, чтобы лечить сифилис и гонорею. Аборты тоже никто не делает. Поэтому через несколько месяцев родятся больные дети.