Но это не остановило Чаттериса Он пустился в критику:
— Конечно, все это иллюзия. Все женщины — импрессионистки: штрих здесь, блик там, и эффект налицо. Я думаю, больше ничего за этим и нет. А ей удается произвести эффект. Но как — вот в чем загадка. Это не просто красота. В мире много красивого. Но оно не производит такого эффекта. Наверное, это глаза.
И он некоторое время рассуждал на эту тему.
— Знаете, Чаттерис, в глазах не может быть ничего особенного, — возразил мой троюродный брат Мелвил, позаимствовав чуждый ему довод и вдумчиво-циничный тон у меня. — Вы никогда не пробовали рассматривать глаза через дыру в простыне?
— Ну, не знаю, — ответил Чаттерис. — Я говорю не о глазах как таковых… Может быть, это ее цветущая внешность — и это кресло на колесах. Резкий диссонанс. Вы не знаете, что с ней, Мелвил?
— Откуда?
— Насколько я слышал от Бантинга, это болезнь, а не увечье.
— Ему, наверное, виднее.
— Не уверен. А вы не знаете, что это за болезнь?
— Не могу сказать ничего определенного, — задумчиво сказал Мелвил и подумал, что уже гораздо лучше научился выкручиваться.
Тема была, по-видимому, исчерпана. Они заговорили об одном общем знакомом, о котором напомнил им вид отеля «Метрополь». Потом, оказавшись в оживленной толпе, окружавшей оркестр, они некоторое время вообще не разговаривали. А потом Чаттерис заявил:
— Непростая вещь — мотивы, которыми руководствуются женщины, — заметил он.
— Да?
— Я про эту агитацию. Ее-то не может интересовать филантропический либерализм!
— Они совсем разные люди. И кроме того, там есть личные мотивы.
— По-моему, это необязательно. Ведь не существует же такой уж интеллектуальной пропасти между мужчиной и женщиной. Если вас может заинтересовать…
— Ну, разумеется.
— Кроме того, тут дело не в принципах. Заниматься агитацией может быть интересно само по себе.
— Никогда неизвестно, чем может заинтересоваться женщина, — заметил Мелвил и добавил:
— И чем не может.
Чаттерис ничего не ответил.
— Это инстинкт, — сказал Мелвил. — Все они им наделены. Именно агитация. Всякая женщина обожает заглядывать в чужие дома.
— Очень возможно, — коротко отозвался Чаттерис и, не услышав ответа, погрузился в собственные размышления — судя по всему, довольно приятные.
Из Шонрклиффского военного лагеря донесся полуденный пушечный выстрел.
— Боже! — воскликнул Чаттерис и ускорил шаги.
Эделин они застали за какими-то бумагами. Когда они вошли, она укоризненно — и в то же время с оттенком нежности в духе Марчеллы указала на часы. Чаттерис долго извинялся, пустив в ход все свое обаяние, но ни разу при этом не упомянув о встрече на Лугах с Морской Дамой.