По-видимому, К. долго смотрел на эту неменяющуюся, прекрасную, печальную картину, но потом, должно быть, заснул, потому что, когда он вздрогнул от испуга при звуке окликнувшего его громкого голоса, голова его лежала на плече старика. Мужчины закончили купание (в чане теперь под присмотром светловолосой женщины возились дети) и стояли одетые перед К. Оказалось, что крикливый бородач был помельче второго. Этот второй — не выше бородатого и с бородой намного меньшей — был молчаливый, медленно соображавший, широкий в плечах мужчина (и лицо тоже было широкое), голову он держал опущенной.
— Господин землемер, — начал он, — нельзя вам здесь оставаться. Простите за невежливость.
— Я и не собирался оставаться, — сказал К., — хотел только отдохнуть немного. Это мне удалось, и теперь я ухожу.
— Вы, наверное, удивляетесь, что мало гостеприимства, — продолжал этот человек, — но гостеприимство у нас не в обычае, нам гостей не требуется.
Несколько освеженный сном, несколько более восприимчивый, чем раньше, К. был обрадован этой прямотой. Двигаясь уже свободнее, он потыкал там и сям своей палкой, приблизился к женщине в кресле; впрочем, и сложением он был крупнее всех в комнате.
— Конечно, — сказал К., — на что вам гости? Но иногда все-таки бывает и нужен кто-нибудь, к примеру, — я, землемер.
— Этого я не знаю, — медленно проговорил человек, — если вас позвали, значит, вы, наверное, нужны, но это будет исключение, а мы — люди маленькие, мы правило соблюдаем, вы нас за это винить не можете.
— Нет-нет, — сказал К., — я должен только поблагодарить вас, — вас и всех здесь.
И неожиданно для всех, чуть ли не прыжком развернувшись, К. оказался перед той женщиной. На К. смотрели ее голубые усталые глаза, шелковая прозрачная косынка была спущена до середины лба, на руках у нее спал младенец.
— Кто ты? — спросил К.
Презрительно — было неясно, относилось ли это презрение к К. или к ее собственным словам, — она сказала:
— Девочка из Замка.
Все это продолжалось лишь одно мгновение — и вот уже один из мужчин был справа, второй — слева от К., и, словно нельзя было договориться иначе, его молча, но изо всех сил тащили к дверям. Старик вдруг чему-то обрадовался и захлопал в ладоши, засмеялась и прачка, смотревшая за детьми, которые вдруг подняли умопомрачительный шум. И вскоре К. уже стоял на улице, а двое мужчин с порога следили за ним. Опять шел снег, но, несмотря на это, казалось, что стало чуть светлее. Бородач нетерпеливо крикнул:
— Куда вы хотите идти? К Замку будет сюда, к деревне — сюда.
Ему К. не ответил, но другому, который, хоть и был сильнее, казался более обходительным, он сказал: