После обеда Джоли, Аннамария, я и две собаки — Рафаэль и Бу — прогуливаемся вдоль берега, у самой кромки прибоя, и девочка в восторге от того, что видит, от того, что слышит, от того, о чем думает. Теперь, когда ярмо рабства снято с нее и всей семьи, я более ясно вижу ее ум, смелость и чистое сердце — главное достоинство Джоли. Я могу представить себе, какой она станет женщиной, и миру всегда будут нужны бессчетные миллионы таких, как Джоли, хотя достаточно и ее одной, чтобы многое изменить к лучшему.
Джоли плачет, услышав, что мы уезжаем утром и, скорее всего, больше никогда с ней не увидимся. Сам факт, что подобное единение душ может возникнуть за один день, ставит ее в тупик, точно так же, как радует меня, и она боится, что новая жизнь, теперь свободная, будет омрачена расставаниями и утратами, которых она не сможет вынести. Я для нее, говорит она, как новый брат, а братья не могут уходить навсегда. У этой девчушки яркие чувства, и хотя циники могут за это над ней насмехаться, я не стану, потому что это дорогой дар: чувствовать ярко, заботиться всем сердцем.
В глубине души я знаю, что долго мне в этом мире не прожить. Жизнь, которую я веду и должен вести, слишком уж часто сводит меня и Смерть лицом к лицу, но я несовершенен, как все люди, и рано или поздно подведу ту высшую силу, которая отправила меня с этой миссией. Поэтому я не могу лгать Джоли, обещая, что мы снова увидимся с ней в этом мире.
Аннамария успокаивает девочку, и получается это у нее гораздо лучше, чем у меня. Она говорит, что каждому из нас отведена роль в этой жизни, и, если мы знаем себя достаточно хорошо, чтобы понимать, какова эта роль, мы должны быть счастливы, делая только то, что действительно умеем. Она говорит, что я, Одд Томас, полностью понимаю свою роль — с этим утверждением в какой-нибудь другой ситуации я мог бы и поспорить. Она говорит, что я
— один из тех легендарным странников, которые идут, куда ведет судьба, и там находят тех, кто нуждается в их помощи, реализуя тем самым свое предназначение. Звучит это очень уж возвышенно, но прикосновение к мифу завораживает девочку, и моя загадочность растапливает ее грусть-печаль.
Каким-то образом Аннамария знает, что мать Джоли, обучая девочку дома, делает упор на сочинения. Она предлагает ей написать свою часть этой истории, в которой мы все принимали участие, а потом отослать написанное мне, через Оззи Буна, моего друга-писателя из Пико Мундо, чтобы я мог включить ее заметки в свою версию произошедшего в «Уголке Гармонии». Когда Джоли узнает, что я уже написал несколько томов мемуаров, которые не будут опубликованы при моей жизни, эта идея ее захватывает. И пусть она знает, что никогда не будет держать в руках книгу с этой историей, только может получить копию моей рукописи, ее это вполне устраивает. А осознание того, что мы, пусть и не напрямую, можем оставаться на связи, окончательно высушивает ее слезы.