Мы держимся центра, где потолок выше всего, а это означает, что девочка не может продвигаться вперед на ощупь, держась рукой за стену. Однако идет она уверенно, без колебаний, обычным прогулочным шагом, словно для того, чтобы знать, где она находится, ей достаточно ощущать бетон под ногами, а лицом — едва заметный ветерок.
В прошлом мне уже приходилось бывать в таких же темных местах, где опасности поджидали за каждым углом, приходилось ползти в узких тоннелях, нащупывая путь руками. Хотя в этой трубе пахнет чистотой и вроде бы смертельных угроз нет, такой тревоги я не испытывал ни в одном темном месте, где мне довелось побывать.
С каждым шагом мои нервы натягиваются все сильнее, шелковая темнота скребет по ним, тишина щиплет.
Желудок трепыхается, по спине то вверх, то вниз бежит холодок.
Я останавливаюсь, крепко держа девочку за руку, спрашиваю:
— Куда мы идем?
— Ш-ш-ш-ш, — шепчет она. — Голоса далеко разносятся по трубе. Если они окажутся у входа, то могут услышать тебя. Кроме того, я считаю шаги, так что не сбивай меня.
Я оглядываюсь, но безлунная ночь по-прежнему ожидает зарю. Замаскированного лианами и кустами жерла трубы я не вижу и не могу определить, как далеко мы ушли.
Джоли идет дальше, я — рядом с ней.
С того самого мгновения, как мы вошли в тоннель, идти приходилось в подъем. Теперь угол наклона возрастает. И вскоре я чувствую, что тоннель закругляется влево.
В следующие минуты происходят три тревожных события, два — в кромешной темноте, одно — при слабом и таком желанном свете.
Сначала моя знаменитая интуиция — будь у нее нюх и зрение, она бы ничем не уступала ищейке и ястребу — говорит мне со все возрастающей настойчивостью, что тоннель этот совсем не дренажный. Я предполагал, что построили его, чтобы собирать ливневые потоки с обочин четырехполосного шоссе или из сети дренажных канав, проложенных для того, чтобы не допускать эрозии прибрежных холмов. Но по этому тоннелю вода в море не стекает, он не является частью инфраструктуры, отсоединен от нее.
Пока девочка ведет меня в лишенной запахов темноте, мне открываются две истины, связанные с тоннелем. Во-первых, ведет он не к ливневым канавам или дренажным решеткам. Дальше нам предстоит столкнуться с чем-то особенным, а в конце пути нас ждет огромное сооружение таинственного предназначения. Эта информация не приходит ко мне в виде череды образов — я просто чувствую, куда мы идем. Попытки сконцентрироваться на этих загадочных объектах ни к чему не приводят. Никаких новых подробностей узнать не удается. Как, собственно, и всегда, мой сверхъестественный дар, с одной стороны, достаточно сильный, чтобы я чувствовал себя не в своей тарелке, с другой — слабее, чем мне хотелось бы.