Если один из Гармони попытается покинуть «Уголок» и не вернуться, наказанию подвергнутся члены семьи, наиболее близкие беглецу. Их смерть будет жестокой, медленной и крайне болезненной, но при этом они будут подвергнуты всевозможным мерзостям, которые так унизят их, вызовут такой стыд и презрение к себе, что они сочтут смерть за счастье. А для того, кто навлек на них эти беды, покинув «Уголок гармонии», груз вины будет невыносимым.
Попытка сбежавшего вернуться с полицией или какой-то другой кавалерией, ни к чему не приведет. У сбежавшего вскоре возникнет необходимость бежать вновь, на этот раз из психиатрической лечебницы, куда его обязательно отправят после рассказа о контроле над разумом, который воспримут точно так же, как заявление, что он Годзилла и собирается разрушить Лос-Анджелес. Если же, что крайне маловероятно, власти поверят в существование экстраординарной угрозы в таком вроде бы мирном местечке, как «Уголок гармонии», по прибытии Хискотт захватил бы незваных гостей одного за другим. Поскольку посторонним никогда бы не позволили вернуться на работу со сведениями о Норрисе Хискотте или хоть с какими-то подозрениями, он бы не только установил контроль над их разумом, как в случае с Гармони, но проник бы в глубины сознания, как вирус простуды при вдохе проникает в легкие. Отредактировал бы их мысли, о чем они бы не подозревали, и отправил обратно с воспоминаниями, которые для них бы и создал.
Пока Джоли не рассказала мне все это, я не мог понять, сколь крепки цепи, в которые заковал ее близких Хискотт. Тот факт, что члены семьи Гармони не покончили с собой, остаются в здравом уме и продолжают надеяться, теперь я воспринимаю как подвиг.
Орк не шевелится.
Бу материализуется и с большим интересом обнюхивает мумифицированные останки.
Девочка собаку не видит. Мы сидим в раздумчивом молчании.
Наконец я спрашиваю:
— Хискотт, кем бы он ни был и кем стал… чего он хочет?
— Контроля. Повиновения.
— Но почему?
— Потому что при его нынешней внешности он не может показаться на людях. Он мерзкий. Он живет через нас.
Конечно же, я задаю логичный вопрос:
— И как он выглядит?
— Из коттеджа номер девять в большой дом он перебрался ночью. Нам не было позволено его увидеть.
— Но за пять лет, принося ему еду, убираясь в доме… конечно же, кто-то хоть мельком, но видел его.
Она кивает, и, похоже, ей нужна пауза, чтобы собраться с духом, прежде чем ответить.
— Только дядя Грег и тетя Лу. И Хискотт сделал так, что они не могут говорить об увиденном. Имплантировал запрет в их разум.
— Запрет?