От домов подъезжает пикап «Додж» с удлиненным кузовом, в котором сидят шестеро мужчин из клана Гармони. Этот пикап — рабочая лошадка, на шинах низкого давления, для повышения проходимости и снабжен ножом бульдозера, в настоящее время поднятым. Он останавливается на дороге, между домами и огнем.
Мужчины, вооруженные лопатами и мотыгами, вылезают из кузова, подходят к обочине. Водитель сворачивает с асфальта, опускает нож и выезжает на поле. Движется к морю, оставляя за собой полосу голой земли, шириной в шесть-восемь футов. Мужчины идут следом, выдирают ту траву, которая уцелела после прохода ножа.
Без ветра огонь распространяется медленно, и пикап вполне может успеть проехать обратно к дороге, расширив противопожарную полосу до двенадцати или шестнадцати футов. При таком безветрии огню ее не преодолеть.
Грузовик-цистерна тоже съезжает на обочину. Пожар бушует чуть ниже. Мужчина, который ехал в кузове, спрыгивает на землю, из кабины появляются две женщины. Все трое принимаются за дело. Видно, что у них все отработано до мелочей. Как я понимаю, грузовик снабжен мощным насосом и пожарным шлангом для подачи воды в эпицентр пожара.
Одна из проблем составлять планы на ходу — мой modus operandi[20] — это возможность столкнуться с людьми, которые могут противопоставить тебе свой заранее проработанный план и начать реализовывать его с максимальной эффективностью.
Я себя успокаиваю: хотя на данный момент ситуация оборачивается против меня, но всегда есть шанс, что все изменится в мою пользу.
Тут я чихаю. Запах лосьона после бритья этого парня в бермудах никак не выветрится из носовых пазух, трава пахнет пылью и сухостью, и хотя стелющийся по земле дым недостаточно плотный, чтобы скрыть меня, едкости ему хватает, и у меня возникает ощущение, что в ноздрях распылили перец. Я чихаю и чихаю, напоминая страдающего от аллергии героя телевизионного рекламного ролика, расхваливающего достоинства какого-нибудь антигистаминного препарата. Я уверен, что меня никто не услышит на достаточном расстоянии, но все-таки кладу на землю револьвер и пистолет и закрываю лицо руками, чтобы приглушить звук.
Внезапно — ветер. Трава вокруг дрожит и склоняется на юго-восток. И ветер усиливается. Говорят, что пожар сам создает ветер, но я думаю, что для этого он должен быть очень сильным.
От удивления я перестаю чихать и вижу невидимый ветер по его воздействию на пожар. Дует он с северо-запада, с моря в сторону холмистых лугов. Пламя с большей жадностью набрасывается на траву, его языки вздымаются выше, с объятых огнем деревьев горящие кусочки коры и ветки перелетают через головы тех, кто борется с огнем, поджигая траву у них за спинами. В новых очагах пожара дым уже не поднимается вертикально, а стелется по земле, волнами катится и к грузовику-цистерне, и к борцам с пожаром.