А уж отвешивать поджопник случайному фраеру, который сунулся в твой офис, — необходимостью тут и не пахнет.
Впрочем, браться за него прямо сейчас не стоило: лучше повременить, пока появятся помощники. Вербовать такого штымпа в одиночку — дело ненадежное, да к тому же может потребоваться и физическая обработка, а я этого дела, в общем-то, не люблю.
Так что я начал с того, что стал не спеша готовить гнездышко для Джефа и его длиннофокусной аппаратуры, благо парня вот-вот должны были выписать из больницы. Снял квартирку с видом на контору Щепинского: окна — на Боровую, а вход — со двора, можно подойти через другие дворы, чтобы самим на Боровой не светиться. Фотосъемками я заниматься не люблю, нет у меня склонности к этому виду искусства, но уж если наблюдательный пункт имеется, его нужно использовать. Я завел привычку ежедневно просиживать час-другой у окошка, запасшись предварительно сигаретами и парой бутылок пива, а разок переночевал здесь на пробу, чтобы проследить, есть ли у них какая-нибудь ночная жизнь. Признаков активности наружной охраны, по крайней мере в эту ночь, заметить не удалось; это хорошо, если они спят по ночам.
Через неделю я уже знал в лицо, словно своих ребят, всех постоянных сотрудников «Извращенного действия» и, хотя в картотеке Порфирия были далеко не все персонажи, представлял служебное положение каждого, и даже помнил наизусть номера их транспортных средств, понятно, у кого они были. Кроме самого Щепинского, на тачках приезжали еще четверо, в том числе иногда Кобыла, а один из бородатых молодых людей часто подкатывал на мотоцикле. Тачки были и у двоих из охраны, но, по своей ли инициативе или по инструкции, они их ставили не у входа, а поодаль, надо думать, чтобы контора не привлекала внимания скоплением автомобилей. Трижды за неделю подъезжали чужие машины. В одной из них был доставлен объемистый, почти шарообразный толстяк, сопровождаемый услужливыми молодыми спутниками, а в двух других — подтянутые люди с военной выправкой, но в штатских костюмах. Как удалось выяснить по номерам, две машины принадлежали частным лицам, а третья — Министерству обороны. Самое интересное наблюдение касалось Кобылы. Что-то в ее жизни не ладилось: раньше она выглядела так, будто готова сию секунду трахнуть весь мир, а теперь в ней какие-то пружинки ослабли, и вид она имела пришибленный. Я отметил это как факт положительный, поскольку деморализованный человек легче поддается насилию.
Рассудив, что Кобыла имеет право на особое внимание с моей стороны, я отыскал одного старого знакомого, умельца, который изготовлял на дому разную причудливую электронику, находившую спрос среди нарушителей, равно как и блюстителей закона. Насколько я помнил, в его ассортименте имелся приборчик, позволяющий с помощью несложных манипуляций прослушивать чужие телефоны. К сожалению, по таинственным законам телефонной вселенной этот аппаратик мог подключаться не ко всем подряд, а лишь к некоторой части номеров. Сейчас мне повезло: телефон Кобылы попал в эту благоприятную для меня часть сети, и отныне я мог по вечерам наслаждаться звуками ее низкого хамоватого голоса.