— Ну что же… мне думается, аргументацию глубокоуважаемого Философа следует признать основательной, — произнес Амвросий с глубокой печалью. — Я приношу ему извинения за допущенную бестактность. Что же касается трудов Основателя, — он теперь обращался непосредственно к Философу, — то мы до сих пор вас не знакомили с ними, чтобы дать возможность независимого развития вашим собственным идеям, которые, как мы надеялись, могут обогатить учение Основателя. Но сейчас, как видно, вам пора изучить его сочинения.
Понятное дело: он не сомневался в убеждающей силе учения Основателя.
Гномик умолк, и возникла гнетущая пауза. Ее нарушил Гугенот зычным голосом:
— Так что там насчет «Извращенного действия»? Пусть нам доложат.
Мне не понравился его тон. Фигу я тебе доложу…
— Я предоставляю слово многоуважаемому Крокодилу, — уныло промямлил гномик.
— Меня удивляет предложение о чем-то докладывать, — заявил я безапелляционно, — когда еще не истек ознакомительный период, отведенный мне при найме на работу… э-э… вашими авторитетными коллегами. — Я слегка поклонился в сторону Крота и Порфирия, принципиально не желая пользоваться их кличками. — Помощники у меня появятся лишь по окончании этого срока, и пока я работаю в одиночку, но не буду скромничать, определенные достижения есть…
— А точнее? — напористо перебил Гугенот.
— Установлено, что в деятельности интересующего вас научного учреждения имеются криминальные аспекты, и даже одиозно-криминальные, используя которые можно эффективно прекратить существование лаборатории и уничтожить применяемые там, как у вас принято выражаться, технологии.
— Общие фразы нам не нужны. Давайте факты.
Его настырность определенно раздражала.
— Я же сказал, что только приступаю к работе. А факты нуждаются в проверке и перепроверке. Плюс к тому, секретная оперативная информация, обнародованная в присутствии более трех человек, перестает быть таковой и теряет ценность.
На несколько секунд установилось молчание, а затем отчетливо прозвучало:
— Хам.
Это высказался белобрысый хлюпик, который не успел поспорить с Амвросием относительно посвящения Философа.
Ах ты крысенок… сейчас схлопочешь.
Тихо, Крокодил. Я сам. Помни, я, а не ты, владею Пальцем.
— Опыт показывает, — начал я нарочито скучным голосом, — что лица, публично обвиняющие других в хамстве, обычно сами страдают этим пороком, а если такому лицу к тому же не хватает сообразительности немедленно извиниться, то оно расписывается еще и в собственной глупости, поскольку неосторожно пытается распространить свои личные свойства на все почтеннейшее собрание.