Ключи и тетрадь Философа я прихватил с собой, небрежно буркнув:
— Это я забираю, — в ответ на что Игнатий суетливо закивал.
Я сопроводил его в обратном пути к кабинету, куда он с удовольствием юркнул, и на прощание посоветовал:
— Безопаснее всего для вас будет счесть мой визит приснившимся.
В знак согласия он церемонно поклонился, но при этом скроил самодовольную и даже надменную мину. Вот сволочь… что-то важное скрыл и теперь радуется, что обвел меня вокруг пальца… Точно такая же рожа у него была на консилиуме у главного врача, когда меня выписывали, — этакий вершитель судеб, от которого зависит, быть мне человеком или оставаться пациентом… сука, ведь даже лица не запомнил… Стоп… консилиум… консилиум… ага, это из досье «Извращенного действия»: у Щепинского есть что-то вроде экспериментальной клиники, и он любит устраивать консилиумы. И в науку поиграть, и ответственность меньше. Понятное дело, ему там нужны свои люди. То-то на снимке, со Щепинским, у Игнатия физиономия важная, как у хомяка, которого вдруг почему-то назначили академиком. Гм… вроде все концы сходятся… А я-то действительно уже собрался уходить, и теперь предстояло свою ошибку представить в виде иезуитского приема в допросе.
— Вы уверены, что не упустили ничего существенного из области ваших отношений со Щепинским? — спросил я задумчиво.
— Абсолютно уверен. — Он снисходительно улыбнулся.
— Может, покопаетесь все-таки в памяти? — настаивал я как бы просительно.
— Ну что вы, — его улыбка стала откровенно нахальной, — вы получили исчерпывающую информацию.
— Тогда почему же ты, падла, — прошипел я, быстро подойдя к нему и ткнув ему в нос пистолет, — молчишь о консилиумах? Или решил с нами поиграть в кошки-мышки?
Он сразу сгорбился, будто я ему взвалил на плечи рюкзак с кирпичами, но отвечал спокойно, с заранее обдуманной решимостью:
— Это служебная тайна. Об этом не могу ни слова.
Видно, его прилично там запугали, и без шоковой терапии не обойтись.
— От моей конторы служебные тайны бывают только у покойников. Не тяни время, мудак, не то заработаешь сердечный приступ.
— Он уже начался. Можно мне взять валидол?
— Обойдешься. Выкладывай все о консилиумах, а потом жри таблетки сколько влезет.
Он промолчал, скорбно поджав губы, но тяжело навалился на стол, и лицо его постепенно серело. Должно быть, ему и впрямь было плохо.
— Ладно, я передумал, бери свои колеса. Сегодня я добрый.
Открыв ящик стола, он нашел пробирку с валидолом, положил под язык таблетку и застыл, наблюдая за реакциями своего организма.
— Валидолом мне не отделаться. Нужна инъекция;