будто двух отдельных семей не существует. Столь разные сведения в сообщениях о каждой исключали что-либо подобное.
Должны существовать две семьи. «Невозможно» и «невозможно» повторяли они вновь и вновь с горячностью. Случайное совпадение фамилий и обстоятельств, как бы оно ни поражало в первую секунду, на самом деле невероятным вовсе не было. На том и порешили.
Сама мисс Диана нашла мгновенный способ покончить с недоумением. Она накинет шаль на плечи и вновь похлопочет. Как она ни утомлена, она должна тотчас отправиться в отель, установить истину и предложить свои услуги.
Не убедительно! Как бы все племя Паркеров ни твердило друг другу, никакие их утверждения не могли сделать более счастливой катастрофу, что семья из Суррея и семья из Кэмберуэлла была одной и той же семьей. Богатые вест-индийцы и пансион благородных девиц все приехали в Сэндитон в тех двух почтовых колясках. Та миссис Гриффитс, которая, по словам ее подруги миссис Дарлинг, колебалась, ехать ли ей, кому поездка была не по силам, оказалась той самой миссис Гриффитс, чьи планы в тот же самый период были (в другом изложении) полностью обдуманы и которая не страшилась никаких трудностей.
Все несоответствия в сообщениях о миссис Гриффитс вполне можно было поставить в счет тщеславию, неосведомленности и промахам всех вовлеченных в это дело бдительностью и предусмотрительностью мисс Дианы Паркер. Ее ближайшие подруги по необходимости должны были отличаться той же назойливой настырностью, что и она сама, а писем, пересказов и весточек вполне хватало, чтобы представить все точно наоборот. Мисс Диана, вероятно, ощущала некоторую неловкость, когда была вынуждена признать свою ошибку. Длинное путешествие из Гемпшира абсолютно зазря, разочарованный брат, дорогостоящий дом, оказавшийся на неделю нанятым ею, — все это должно было занимать ее мысли, но хуже всего, разумеется, должно было быть ощущение, что она менее проницательна и непогрешима, чем себя считала.
Однако все это как будто тяготило ее совсем недолго. Тех, с кем можно было разделить стыд и позор, нашлось предостаточно. И когда она определила доли миссис Дарлинг, мисс Кэппер, Фанни Нойс, миссис Шарль Дюпюи, на ее долю остался сущий пустяк. Во всяком случае, на следующее утро все видели, как она ходила с миссис Гриффитс в поисках жилья для той.
Миссис Гриффитс оказалась дамой самого благородного воспитания и поддерживала себя, принимая в свой пансион юных барышень, которые либо нуждались в учителях для завершения своего образования, либо в крове для начала своих выездов. Под ее опекой были не только те три, с которыми она приехала в Сэндитон, но и другие, в этот момент отсутствовавшие. Из этих трех, да и всех остальных тоже, мисс Лэмб, бесспорно, вне всяких сравнений, была самой важной и бесценной, так как платила в соответствии со своим богатством. Лет семнадцати, наполовину мулатка, зябкая и хрупкая, с собственной горничной. Ей предназначалась лучшая комната, а также главенствующее место во всех планах миссис Гриффитс.