— Что вы слышали о новых противозачаточных таблетках? — спросил он.
Глупая молодая женщина. Она покраснела. Неужели она на самом деле думает, что он спрашивает, исходя из личных интересов, намереваясь поиметь ее?
— Это не… не входит в мою компетенцию. Я отвечаю за продукты питания, — запинаясь, пробормотала она. — Вероятно, вам об этом известно больше, чем мне. Кажется… нет, я уверена… Сирл разработал специальную программу, ориентированную на Англию, я полагаю…
Он больше не слушал. За день его пронзительная боль постепенно превратилась в гнев, глубоко укоренившийся в душе, — и страх, так как он начал осознавать, что сам, лично, несет ответственность за исчезновение Людмилы, которая некогда говорила, а затем доказывала снова и снова, что хочет принадлежать ему телом, помыслами и душой. Он полностью и окончательно разделался с именем Людмила, и точно так же он, до сих пор ни разу не задумавшись об этом, уничтожил девушку, называвшуюся этим именем, бескорыстную, невинную, необразованную девушку, которую он вымуштровал и превратил в Луизу.
Вот в чем был весь ужас, ибо кем была эта Луиза? Он больше не чувствовал уверенности, что знает это. Внешне она выглядела как утонченная, невероятно красивая, обворожительная женщина, которая, как он с гордостью убеждался, научилась под его руководством использовать на благо бизнеса тайну и печаль своего восточноевропейского прошлого. Но одновременно она приобрела закалку и крепость Нью-Йорка, необходимые для успешного ведения дел. А теперь ему пришлось посмотреть в лицо фактам и признать, что она приобрела еще и лживость и коварство Нью-Йорка.
Мисс Ответственный Чиновник болтала без умолку, на одном дыхании льстиво превознося успех «Институтов Луизы Тауэрс», равно как и «Павадрина», их последнего лекарства от головной боли.
— Первое вызывает головную боль, второе ее лечит. — Довольно бессмысленное замечание, но ему было безразлично. Он подозвал бармена, чтобы тот вновь наполнил их бокалы. Следует ли ему уложить в постель мисс Ответственный Чиновник? У нее была слишком маленькая грудь, но ее упругий зад, по-мальчишески плоский, пробуждал соблазн попробовать неестественное совокупление.
Он самодовольно отметил, что Одри Уолсон безуспешно пыталась взять себя в руки, возвращая ему многообещающие взгляды своих темных, подернутых дымкой глаз.
Над ним нависла тень. Это был посыльный.
— Да? — Он продолжал нахально изучать глазами тело Одри, улыбаясь едва заметной улыбкой, перед которой девушки не могли устоять в старые добрые времена, до того, как он потерял рассудок.