Как она права. Сьюзен, бесспорно, была его самой любимой девушкой. Он не мог поверить, что уже так поздно.
— Иду, дорогая.
Он тряхнул головой. Два последних часа полностью выбили его из колеи. Ему следовало иметь ясную голову, предстояло улыбаться, вести светские разговоры, изображать чудесного отца, каким он действительно старался стать, но после известий из Праги это будет не просто.
Начав подниматься по лестнице, он увидел высокую стройную молодую женщину, которая, прихрамывая, спускалась вниз, придерживаясь за перила. Должно быть, это жена Милоша — Людмила, домашняя прислуга, оказавшаяся парикмахершей. Итак, Хани в конце концов отважилась рискнуть. Оставалось лишь надеяться, что ему не придется заплатить за это, выслушивая новую порцию чепухи.
— Позвольте, я помогу вам, — предложил Бенедикт.
Он протянул руку, но молодая женщина не пожелала воспользоваться его любезностью.
— Благодарю, полковник Тауэрс, я справлюсь.
Ее тон был столь же холоден, как и выражение лица. Тем не менее он снова спустился вместе с ней в холл, желая проследить, чтобы она, не дай Бог, еще раз не поскользнулась.
— Спасибо, полагаю, вы спасли положение. Милош говорит, что вы — очень одаренный стилист.
— Да?
Таких темных глаз, как у нее, он не видел никогда в жизни. Она смотрела ему прямо в лицо, словно ждала, что он скажет еще что-то, нечто особенное. Слышала ли она сообщение по радио?
— Боюсь, у вас на родине произошел коммунистический переворот, который мы предсказывали.
— Я знаю, полковник Тауэрс.
Он чувствовал себя неловко, испытывая потребность как-нибудь утешить ее, однако в растерянности не находил нужных слов.
Сверху послышался голос Хани:
— Дорогой, не знаю, как тебя благодарить. Подожди, сейчас ты увидишь, как Людмила меня причесала — и Сьюзен тоже. Я никогда так хорошо не выглядела в Палм-Бич. Мы открыли настоящее сокровище. Никак не пойму, почему Милош, противный мальчишка, никогда не говорил мне раньше. А теперь поторопись, у тебя меньше часа до того, как соберутся все гости.
— Спасибо, Людмила, — сказал он.
Она не проявляла неуважения, но продолжала смотреть ему прямо в глаза, не говоря ни слова и без малейших признаков смущения или неловкости. Она была высокого роста и… да, он вынужден был признать, что Милош не преувеличивал. Без косметики и убого одетая, она все же была несомненно красива.