— Я бы никогда не смогла научиться таким превращениям!
В ответ Обжора достал из пряничного стола лист самой настоящей бумаги и коробку обычных карандашей:
— Видишь, лист пустой, — Обжора поднял его над головой, чтобы видели все, кто присутствует (хотя присутствовали только Света, Илька и Огненный Гном). — Бери карандаши — рисуй, что хочешь.
Ну, тут Свету не надо было дважды просить. Скоро на бумаге с трудом находилось место для новых рисунков.
— Хватит, хватит! Видишь, во что превратился белый лист?
— Значит, я тоже умею волшебно превращать?
— Умеешь! Один раз в жизни каждый человек способен совершить волшебство. Карандаши и бумагу возьми, дарю!
— Они волшебные?
— А как же!.. — улыбнулся Обжора и захрустел карамелькой.
* * *
Наколдованную из песка муку Обжора высыпал в холщовый мешочек, пломбирную солонку оставил себе — нарезал ломтиками и, глотая слюнки, красиво уложил на большую тарелку из фруктового льда.
Тяжелый мешочек Света не захотела отдавать Ильке, и на обратной дороге чуть не уронила. Сжала его посильней — мука заскрипела.
— Странно! Та мука, из которой пекут пирожки, совсем не скрипучая.
Света не знала, как самой замесить тесто, она ведь только помогала маме. Делать нечего! Размешала муку с водой — получилась круглая лепёшка. Кобольд принёс из башни угля, сложил по всем правилам в печке, произнёс заклинание:
— Гном и молния! — и уголь вспыхнул.
Огонь разгорелся, девочка поставила внутрь лепешку из теста. Но она не испеклась, как положено хлебу, а расплылась молочной рекой, зашипев на горячих углях.
В соседнем зале раздались шаги. Дверь распахнулась. Вошел магистр.
— Эх, девочка, девочка… Думала, так лучше? На самом деле, лучше, если ты не станешь взрослой. Сейчас перестанешь чувствовать холод, и Гончарный Замок станет твоим домом. Назад вернуться не захочется никогда… Да будет так! — и резко взмахнул рукой.
Лютой стужей повеяло от черной перчатки. Захохотали летучие мыши. Треснули и посыпались из окон синие стёкла. А на оставшихся показались страшные личины из инея и льда.
— Всё равно холодно! — твердила Света.
— Ты из упрямства так говоришь.
— И из упрямства, и по правде.
— Магистр, а вдруг это девочка из легенды, что пришла и возвратится домой…
Кобольд не успел увернуться, только выставил перед собой раскалённую кочергу. Магистр плеснул полный ковш воды. Раздался шипящий звук. Огненная кочерга потемнела, выпала из рук гнома и загремела о пол простой железякой:
— Ой, помогите, ой, как мокро!
С треском, под брызги искр, Кобольд нырнул в горячую печку и захлопнул за собой заслонку.