В четырёх углах кладбища выставили постовых, чтобы те наблюдали за округой, свистнули, если что, но постовые оказались так себе: ни один из них не заметил, как кладбище окружили чекисты.
Тамаева на сходке не было — то ли что-то почувствовал, то ли просто решил отсидеться, то ли нашёл себе дело — в общем, боцман на кладбище не появился, как не появился и Сорока. «Может, оно и к лучшему, что Сереги нет, — подумал Сердюк, — не надо будет выручать его, пока пусть всё идёт так, как идёт, без поправок, а дальше видно будет». Он с неясной тоской шевельнул губами.
Было много незнакомых моряков. Были и знакомые. Рядом с Сердюком оказался Шерстобитов.
— Здоров, Шерстобитыч! Сегодня ещё не виделись, — весело, как-то заведённо произнёс Сердюк.
Шерстобитов молча протянул ему руку.
— Чего такой довольный? Семечками, что ль, на рынке удачно торговал? А? Большая ли выручка?
И опять Шерстобитов не отозвался, промолчал. Сердюк окинул его глазами с ног до головы и пробормотал:
— Я и забыл, что ты немой. Так и не научился говорить?
— Научился, — Шерстобитов раздвинул губы в доброй улыбке.
— А чего улыбаешься, как людоед? Кто это? — спросил Сердюк, ткнув пальцем в моряка, вскарабкавшегося на чёрный мраморный памятник.
— Матвей Комаров. Из матросов в офицеры выбился… Кронштадтский.
— Ничего мужик?
— Ничего, — односложно ответил Шерстобитов.
— Тихо! Слушайте оратора! — шикнул на них сосед, и Шерстобитов примиряюще улыбнулся. Он не умел причинить зла людям, другой бы отвернул ухо за петушиные наскоки и насадил бы ухо на сук, как на штык, но только не Шерстобитов.
— Граждане матросы! — Комаров сжал руку в кулак, увесисто и зло припечатал воздух. — Мы стали силой, такой силой, что если мы сожмём кого, — он снова поднял кулак, потряс им в воздухе, знакомо опечатал им пространство, кладбище, моряков, — то не только вода брызнет — сукровица потечёт, как из сыра. У нас есть оружие — и немало, у нас есть динамит, у нас есть патроны, у нас есть своя типография… Вот посмотрите листовки, свеженькие, — он вытащил из кармана несколько листовок, потряс ими, потом поднёс к носу, понюхал, — краской ещё пахнут, у нас есть своя организация, есть опытные руководители, — Комаров обвёл собравшихся глазами, — нас много! Возникает законный вопрос — а надо ли нам с кем-то кучковаться? С профессорами, с бывшими монархистами и кадетами, с офицерами, которым мы не доверяем? А, граждане матросы?
Недалеко от Польского кладбища стояла финская дача, аккуратная, ухоженная, с чистыми, задёрнутыми кисеей окнами и раскрытым чердаком — хозяева, похоже, наезжали на дачу только по выходным дням и, когда были в последний раз, забыли закрыть чердак. Лестницу убрали, сунули в поддон, а дверцу затворить забыли. Дача эта не вызывала у матросов подозрений.