У раскрытой двери чердака на корточках пристроился человек. В сильный артиллерийский бинокль он разглядывал кладбище, переводил бинокль с одного лица на другое.
— Ба-ба-ба! — воскликнул он. — Виктор Ильич, поглядите-ка, знакомое лицо!
Крестов тоже рассматривал в бинокль кладбище.
— Комаров, — проговорил он неуверенно, — он выступает?
— Точно так, гражданин Комаров собственной персоной, комендант Временного ревкома, находящегося в Финляндии, — неужто из самой Финляндии прибыл? Приближённое лицо самого Петриченко, председателя ревкома. Служили вместе на линкоре «Петропавловск». Возраст всего двадцать два года, а выглядит на сорок.
— Революции и войны старят людей…
— Мы можем сами взять власть в свои руки и держать её вот так, крепко, не вывалится, — Комаров вновь потряс перед собой кулаком, — не в пример Керенским и Милюковым с Гучковыми!
— Сомнительное сравнение, — заметил сидящий неподалёку моряк. Он взобрался на макушку памятника, изображающего гроб, развалился на нём небрежно. — Керенский, Милюков, Гучков — это пройденный день!
— Я не о Керенском с Гучковым конкретно, — прихлопнул воздух кулаком Комаров, — я вообще! Я вообще о ситуации! Поскольку боюсь, что среди интеллигенции, среди профессоров найдётся один слабак и заложит нас всех. Глазом моргнуть не успеем, как будем повязаны. Я за то, чтобы вести работу самостоятельно. Надо разработать план, захватить Петроград, образовать свободную революционную зону и начать расширение этой зоны, продвинуться на юг, на север, на восток, взять и там власть, создать своё правление без Советов и большевиков.
— Без большевиков — это верно, — легко спрыгнул с памятника моряк, возражавший насчёт Керенского с Гучковым, рукою отряхнул клеши, — а без Советов — вопрос спорный. Монархия нам не нужна и большевики не нужны, нужно что-то среднее, граждане революционные матросы, может быть, Советы, может быть, ещё что-то. Название — это не главное. Можно, конечно, обойтись и без профессоров, но всякое государственное устройство даже в рамках одного города — Петрограда, допустим, — потребует участия хороших мозгов. А профессора, дорогие граждане, это мозги. Поэтому не спешите от них отмежёвываться, мозги нам много раз пригодятся.
— Ещё один старый знакомый, — сказал Алексеев, наведя бинокль на лицо человека в клешах. Фамилия — Орловский. Умеет провалиться сквозь землю, из воды выходит сухим, из огня необжаренным. Мд-а-а, и не боится ведь, сукин сын. Ах, Орловский, Орловский! Вы знаете, Виктор Ильич, этот человек заочно приговорён к расстрелу, его ищут чекисты Москвы, Екатеринодара, Курска и Воронежа — городов, где он наследил, а Орловский, оказывается, преспокойно отсиживается в Петрограде. Свил себе гнездо, как церковный голубь, любящий выклёвывать изюмчик из куличей. И сел на яйца. Матрос Балтфлота, служил на эсминце «Выносливый», профессию корабельную не помню, она, собственно, у него не главная, основная профессия Орловского — провокатор. Всё остальное — побочное. Ай да Орловский, — покачал головой Алексеев не то восхищённо, не то осуждающе. — Работал в контрразведке генерала Юденича. Летом девятнадцатого года сбежал в Финляндию, оттуда нелегально вернулся в Россию.